Экстаз в изумрудах - Рене Бернард

Зима 1859 года

Лондон

— Храни вас Боже, доктор Уэст!

Женщина вцепилась в рукав его белой рубашки. Отчаяние и горе придали ее пальцам такую леденящую силу, что появление синяков на руке было гарантировано.

— Спасибо, что задержались допоздна!

Роуэн покачал головой:

— Нет нужды это говорить, миссис Блайт. Пусть Джексон отдыхает. Я загляну еще через день или два, чтобы посмотреть, как он поправляется. — Роуэн накрыл ее руку своей затянутой в перчатку ладонью. — Пошлите за мной, если его состояние ухудшится. Невзирая на час, миссис Блайт, пошлите непременно.

Ее сын умирал. И Роуэн мог лишь наблюдать за медленным уходом молодого человека. В шестнадцать лет Джексон был одним из его любимых пациентов — огонь и бравада. Мужская развязность подростка чередовалась в нем со спокойными моментами, без суетливого присутствия его матери, когда они с Роуэном могли говорить обо всем и ни о чем.

Джексон так и не выздоровел после ужасной лихорадки, которую перенес в двенадцатилетнем возрасте. Его сердце и легкие с тех пор уже не справлялись с обычными нагрузками. И каждая очередная зима отнимала у него силы. Теперь счет шел на недели или даже на дни. Еще немного, и вдовая миссис Блайт лишится любви своего единственного сына и затянет дом черным крепом.

«А она благодарит меня».

— Обязательно, — ответила она с чувством, и ее глаза потемнели. — Я пошлю за вами в любой час. Благослови вас…

— Прошу вас, миссис Блайт. Приберегите благословение для себя и вашего прекрасного сына. Я… к вашим услугам. Если бы только мог сделать больше…

Проклятие! Его профессиональный фасад быстро разваливался. Роуэн вышел из ее дома и спустился по ступенькам к ожидавшей его карете. «Что это за врач такой, который распускает нюни, как дурачок? Я устал. Слишком много было длинных бессонных ночей, и мои нервы совсем расшатались, чтобы запросто отмахнуться от такой женщины, как миссис Блайт». Она хотела, чтобы он лгал, и он знал правила игры. Он должен был заверить ее, что Джексон выглядит лучше, что отдых пойдет ему на пользу, что надо запастись новыми книжками, которые он будет читать, выздоравливая, и готовиться к весенним университетским экзаменам.

Насколько трудно было лгать?

«Все труднее и труднее. Я разучился лгать после Индии. Проклятие, я многое разучился делать…»

— Домой, Тео.

Взобравшись в карету без помощи кучера, он бесцеремонно бросил на сиденье рядом свой кожаный медицинский саквояж. Захлопнул за собой дверцу, откинулся на спинку сиденья и, вытянув вперед длинные ноги, положил их на зачехленное сиденье напротив. Человек, у которого не было даже сил, чтобы вздыхать или жалеть себя.