Грузовик стоял в рощице на расстоянии двухсот ярдов от шоссе. Всхолмленная местность и тесно стоящие сосны скрывали его от посторонних, за исключением старого Бена Самюэля, жившего в хижине, расположенной на двести футов глубже в лесу. Возможно, в такой скрытности и не было необходимости, ведь за все время путешествия из Города Весеннего Солнца на северо-запад Себастьян не встретил ни одной полицейской машины. Грузовик никто не разыскивал, а радио в кабине, насколько идиот помнил, ни разу не упоминало об исчезновении Элвона Руди. Тем не менее он чувствовал себя лучше, укрывшись от чужих взглядов под сенью деревьев, поэтому не хотел менять место стоянки. Не то чтобы он намеревался остаться здесь навсегда, просто на ближайшее обозримое будущее не строил никаких планов в отношении отъезда. Ему казалось, что на этом островке канадской глухомани время остановило свой бег, хотя те, кто находился в этих краях, продолжали жить и стареть.
В течение дня они гуляли среди деревьев в стороне от хижины и грузовика, разглядывая мхи и папоротники, разыскивая окаменелости, которые Себастьян научился находить, но не умел объяснить, что это такое. Они усаживались на бревно или плоский камень и поджидали животных и птиц. Себастьян довольно долго мог оставаться совершенно неподвижным, словно сливаясь с природой, сохранившейся в этих лесах. Никто, напротив, постоянно ерзал, пугая животных, оказавшихся поблизости. У него сильно дрожали руки, он нервно кашлял, как будто его все время что-то беспокоило.
Себастьяну это не нравилось, но он был слишком рад компании, чтобы оставить Никто дома, когда подходило время идти на прогулку в лес.
Несколько раз в неделю снисходили в хижину Бена Самюэля, чтобы посидеть с ним. Домик был построен из спиленных простой пилой и вручную ошкуренных бревен с пазами на концах для крепости, которые были просмолены и связаны полосками коры и пластиковой веревкой (одна из немногих уступок цивилизации, сделанных Бэном Самюэлем). Снаружи дом выглядел грубовато, однако изнутри мог похвастаться некоторыми приятными деталями, которых трудно было ожидать от столь топорного жилища, и утонченностью, явно несоответствующей деревенскому облику всего остального. К примеру, много долгих вечеров Самюэль провел, полируя стены своего дома, пока круглые выступы бревен не засияли богатыми переливами вощеного дерева, а его фактура не проступила во всей красе, создавая почти объемный эффект, от которого у Себастьяна возникало ощущение, что он может просунуть пальцы в самую сердцевину бревен.
