– И что случилось? – повторила Агата, потому что Лем замолчал надолго.
– Магия вышла из-под контроля, – сказал он так, как будто это все объясняло. – А что касается твоего отца, Агата… Он вовсе не хотел оскорбить тебя. Он со всеми нами так теперь обращается. Он просто… немного равнодушен.
Равнодушен… Он посмотрел так, словно увидел что-то отвратительное, махнул полной белой рукой: «Убери эту бездарь, Влад. Не хочу. Не хочу».
Лем все мучился, пытаясь подыскать оправдание для своего героя.
– Он… понимаешь, Агата…
– Понимаю, – сказала Агата, и он взглянул с внезапной надеждой. – Отлично понимаю. Наверное, противно видеть детей, не оправдавших надежд родителей. Наверное, они думали, у них будет чудо-ребенок. А родилась вот такая я. – Она развела руками. – Обычная я. Без малейших проблесков таланта. Когда они об этом узнали?
Она чуть не засмеялась, увидев на лице Лема уже знакомое выражение. И его слова тоже были знакомыми:
– Но это невозможно!
– Возможно. Я же есть!
– Я… – Лем мотнул головой, как встряхивающаяся собака. – Я никогда об этом не слышал! Ни-ко-гда! Мы, бывало, подшучивали – где вы прячете свою чудо-девочку? Они только улыбались… Агата, этого не может быть! Здесь какая-то ошибка!
– Тесты, – сказала Агата рассудительно, точно она была взрослая, а он – упрямившимся ребенком. – Ежегодные тесты. Недавно оказалось, что меня контролировали маги из столицы. Келдыш водил меня к Слухачу. Этого все еще мало? Спросите у от… у него. Ведь он-то давно все знает.
Лем молчал долго. Молчал, смотрел в окно – за ним уже мелькали редкие огни подземки. Агата стала смотреть тоже. Смотреть, слушать гул поезда, негромкий разговор пассажиров. Глаза слипались, ноги и спина отваливались, в голове было звонко и пусто. В душе – тоже пусто. Как Лем говорил – черно-белый фильм? Похоже. Пусть даже у нее не было магии, ее сегодня тоже чего-то лишили. Чего-то очень важного…
Может, прошлого?
В какой миг человек становится взрослым? Когда понимает, что все, во что он верил, – чепуха, вранье, на худой конец – просто красивая выдумка? Если так – она не хочет взрослеть.
– Вот почему это для нее было таким важным, – наконец сказал Лем. – Она работала как одержимая и заражала этой одержимостью всех нас…
Агата покосилась и промолчала. Что тут скажешь? Может, и война тоже началась из-за нее, Агаты?
– Однако диагностика в таком раннем возрасте… – продолжал бормотать Лем. – …это же практически невозможно. Конечно, я попробую расспросить Петра… хотя вряд ли от него сейчас многого добьешься.
