Никуда не ездил лечиться, не кодировался, не заговаривался у знахарок, а просто сказал при матери, не глядя ей при этом в глаза: не хочу больше жрать эту гадость! Перед ним в тот вечер стояла тарелка с обыкновенными щами, но мать и сын поняли, о чем идет речь.
Для отца, молчаливого человека, короткая фраза вмиг стала зароком, почти клятвой. Мать, подававшая ужин, ничего не ответила, лишь как-то странно рассмеялась.
Первый приз… Почему вопрос о первом месте так сильно волновал этого коренастого угрюмого человека? Он так спешил на соревнования, что даже не заметил птичку, потерявшую по его вине птенцов. Сурки и облезлые зайцы, поселившиеся в бескрайнем бурьянном просторе, прыгали из-под колес трактора в разные стороны… Кепку сегодня другую надел – не старую, с выгоревшим мятым козырьком и оторванной пуговичкой на макушке, а новую – восьмиклинку.
Главный судья, тощий старик, какой-то там заслуженный агроном, знаток почвы и всходов, вышел на поляну, зажимая в ладони шелестящие бумаги, помахал ими в воздухе:
– Начинаем, товарищи!.. – и приказал участникам соревнований построиться в шеренгу.
Трактористы переглянулись – давно уже никто не называл их
“товарищами”, почитай с самого прошлого века. Они долго и неуклюже выстраивались, шутливо подталкивали друг друга.
Главный судья дребезжащим голосом рассказал, как надо правильно пахать, чтобы занять призовое место. Если что не так, нарушителей с поля долой! Отцу старик сделал замечание: не кури, когда находишься в строю!
– А я тут у тебя не в армии! – Отец, криво усмехнувшись, наклонил голову, словно закоренелый второгодник, опустил ладонь с зажатой сигаретой вниз и, слушая задание, украдкой делал затяжки, выпуская дым в спину переднего тракториста. Ворчал раздраженно: дескать, настоялись мы в разных шеренгах…
– По машинам! – скомандовал судья, закончив нескладную речь о свойствах почвы.
Пахари вроде бы неспешно, но на самом деле торопливо и с затаенным азартом двинулись каждый к своему трактору.
– Не подкачай, Керосин! – послышался знакомый басовитый голос.
Отец даже не оглянулся, хотя напутствовал его не кто иной, как сам председатель колхоза – пожилой и нервный Тарас Перфилыч. А Керосином отца прозвали за вспыльчивость.
Митя первым вскарабкался в кабину, уселся на хрусткое сиденье.
Вылезшая в дырку пружина уперлась в бок, пришлось отодвинуться к двери.
Следом, тяжело дыша, забрался отец, положил ладони на выщербленный пластик руля, взглянул на сына с заранее торжествующей улыбкой:
