Отец выпрыгнул из кабины и, заглушив дизель, с удовольствием закурил. Подошел к мужикам, поздоровался.
Вокруг буфета слонялось с десяток зевак. Щурил подслеповатые глаза старик-дезертир Никиша, одетый в военную форму с чужого плеча, в калошах, опирающийся на костыль. Возле автолавки низкорослый, в мятой кепке и чуть поношенном, но все еще добротном пиджаке, который был ему не по росту, Батрак раздавал листовки: целая кипа их под мышкой.
Механизаторы с усмешкой берут их, вертят в ладонях.
Рано или поздно, считает активист, одна из партий придет к власти и тогда он получит приличную должность в райцентре, а может и в самой области! В Тужиловке в каждую партию Батрак записывает стариков, а также Митю с его соседом – дурачком Джоном. По его отчетам сплошь многопартийная деревня. Пенсионеры на всякий случай спрятали партбилеты подальше – вдруг сгодятся? Кто поймет этих разных, невесть откуда взявшихся начальников?..
Партийные взносы с населения Батрак брал самогонкой, но и от вареных яиц с салом не отказывался.
Сейчас в буфете один из механизаторов по просьбе Батрака купил ему бутылочку кока-колы – любимого напитка местного партийного деятеля:
“Терпкость свободы на языке, а запах демократии в нос шибает!”
Лучших трактористов собралось человек двадцать. Некоторые стояли группами, другие присели на траву.
За столом с зеленой скатертью сидели судьи. Ветер сдувал бумаги, их ловили, подбирали с прошлогодней колкой стерни. Высокий тощий старик, председатель судейской коллегии, ругался, размахивал руками: опять потеряли список!..
Тракторы стояли на загонках, размеченных колышками. Лемеха, сверкавшие на солнце, нависали над желтой стерней, сквозь которую зеленели молодые сорняки.
– Мне первое место не присудят! – сказал отец. И мельком взглянул на
Митю. Будто не сомневался, что завоюет его.
Конечно, Митя и сам понимал, что дело не в мастерстве, а в авторитете человека. Что ни говори, а было на репутации отца пятно – украл из колхоза зерно, буянил иногда спьяну в общественных местах.
Теперь он не пьет, работает хорошо, но как доказать, что он не хуже других? А то, что отец сидел, – у него это на лице написано. Такое не стирается никогда.
Пить отец бросил по весне, три месяца назад, после того, как отсидел пятнадцать суток за хулиганство. Он дал сыну слово, что пить больше не будет – совсем! Ни по праздникам, ни тем более в будни. Митя в настенном календаре числа карандашиком обводит – трезвые отцовские дни. Отец иногда подходит к календарю, смотрит на эти кружочки, а в чем дело – не поймет. Но чувствует, что эти кружочки имеют к нему прямое отношение.
