Молчание отца - Александр Михайлович Титов

Повесть

Случилось это в разгар сева. Митин отец, Иван Звягин по прозвищу

Ванька Керосин, как на грех запил, попал в милицию. Поехал в райцентр, выпил лишнего, буянил в пивной, и в результате угодил на пятнадцать суток. А тут, за речкой Чернавой, надо срочно пахать клин весновспашки. Людей не хватало, и надоумили председателя пригласить

Батрака: парень-то, вроде бы, городской, поймет, что к чему.

Прозвище обидное забыли, Робертом стали величать – так он назвался, когда впервые очутился в Тужиловке. Он даже слегка возгордился. Ему казалось, что на пахоте будет легче, чем на ферме, где ухаживал за скотиной. Научили запускать двигатель, показали рычаги в кабине, и поехал он по селу, как всамделишный механизатор, даже Тарас

Перфилыч, председатель, залюбовался: ишь, как, дьявол, выворачивает!

Видна городская ухватка!

Завидев Митю, Батрак высунул из кабины чумазое лицо:

– Я теперь вместо твоего папашки – передовик! А твой папахен сидит в каталажке, вот тебе и “Союз нерушимый!”…

В деревне знали, что отец Мити часто по пьянке напевает слова гимна бывшего СССР. “И когда он только успел выучить эти слова? – удивлялся народ. – В тюрьме, наверное, когда сидел три года за украденное из колхоза зерно…”

И возомнил Батрак себя настоящим земледельцем, старательно пахал день, другой, третий, а на четвертый не заметил, как из поддона двигателя масло вытекло.

– Ты хоть на приборы-то смотрел? – спросили у него.

– А как же! – отвечает с гордой неприступностью. – Я видел, как стрелка мандраж играет, думал, она тоже радуется ударным темпам. И сказал я сам себе – не будь я Робертом, если я не допашу этой загонки…

И допахал!..

– Балда! Прибор тебе знак давал, что мотор перегрелся… Эх ты, чудак

“партейнай”! Это тебе не листовки раздавать – пахота ума требует…

Батрак презрительно поджал губы. Это, мол, ты по праву начальника надо мной издеваешься. Моя партия пока еще слабая, не может меня защитить…

Работать некому, и Батрака пересадили на колесный трактор – барду возить со спиртзавода. Дня два поездил – встал. В чем дело? Мотор не тянет, чихает, “нету в ем мощи”! Свои мужики смотрели, инженера привозили – пропали лошадиные силы! Делать нечего, поехали в милицию

– отпрашивать Митиного отца на пару часов, чтоб мотор посмотрел. На председательской “Волге” помчали.

Митя помнил тот хмурый весенний день. Отец вылез из машины помятый, небритый, озирался дикими глазами, словно никогда не видел кирпичных стен мастерской и утоптанной земли вокруг нее, где вразноброд стояла техника и валялись разные железяки. Не поздоровался, лишь кивнул всей честной компании. А народу возле мастерской собралось изрядно, человек двадцать. Дезертир Никиша, просидевший сорок лет в подвале, чтобы не ходить на войну, и тот пришел, моргая на ветру водянистыми воспаленными глазами.