Она посмотрела на него таким взглядом, как будто за ним что-то скрывалось.
- Ты меня видишь?
- Конечно, - сказал он.
И затем он внутренне весь напрягся, хотя по его лицу и фигуре это было абсолютно не заметно.
Так как Афуан, находившаяся перед его глазами, внезапно вся изменилась. Это даже нельзя было назвать изменением, потому что в ней не изменилась ни одна мельчайшая черта. Даже выражение ее лица осталось прежним. Но внезапно она стала совсем иной.
Внезапно, эта высокая, белокожая, желтоглазая, беловолосая женщина стала привлекательной. Нет, не просто привлекательной - неотразимо желанной, так что стало почти невозможно себя сдержать. От нее исходила не просто чувственная привлекательность. Она требовала, чтобы ее желали, и это требование было почти гипнотическим.
Только долгие годы одиночества и полной изоляции помогли Джиму противиться тому восхищению, которое Афуан распространяла на него. Только осознание того, что она пытается найти средство заставить его предать все, что он нашел в своих одиноких скитаниях ума и души, где ум и душа человека никогда не бывали раньше, - только это дало ему силы стоять спокойно, бесстрастно, холодно и равнодушно.
И опять резко, без всякой видимой физической перемены, Афуан стала сама собой. Холодной и далекой, ошеломляющей, но не привлекательной по земным стандартам.
- Удивительно, - мягко сказала она, глядя на него своими глазами, которые хоть и были совершенно нормальными, но производили впечатления раскосых. - Просто невероятно, в особенности для Дикого Волка. Но думаю, что теперь понимаю тебя, дикий человек. Что-то в тебе когда-то давным-давно сделало тебя честолюбивым, причем честолюбие это больше самой Вселенной.
Через секунду Джим проделал умственное упражнение, которое перенесло его на арену.
Когда он появился там, трибуны были уже почти полны одетыми в белые одежды Высокородными. Даже за красной границей площадки, которая, очевидно, являлась Императорской ложей, находилось шестеро мужчин и четыре женщины.
Музыка уже началась, и Джим, ведя свою куадрилью, пошел по направлению к Императорской ложе. Когда он подошел поближе, он увидел в ней Афуан, располагавшуюся рядом с Галианом, сидящим в центре рядом с широкоплечим пожилым мужчиной со слегка желтоватыми бровями.
Когда Джим приблизился к ложе почти вплотную, он увидел, что ошибся, и что человек, сидящий в центре, только напоминал Галиана. Но сходство все же было поразительное, и внезапно Джим вспомнил, что Галиан - родной брат Императора. Значит, человек, на которого он сейчас смотрел, был самим Императором.
