– То, что рассказывают стражницы Кела... – Он вздрогнул, я ощутила его дрожь кожей.
Я немного отодвинулась, чтобы видеть их лица.
– Я думала, они слишком его боятся, чтобы болтать. Дойл притянул меня снова, но повернул так, что я полусидела-полулежала у них на коленях.
– Кое-кто из гвардии Кела имеет доступ к людским газетам и журналам, – сказал он. – Они обратили внимание, что твои стражи проводят время гораздо приятнее, чем Вороны королевы или Журавли принца.
– Я никак не могу привыкнуть к тому, что их называют Журавлями. Это птицы моего отца, имя его гвардии.
– Многие из них и были раньше гвардейцами Эссуса, – заметил Холод. Он держал мою руку в ладони. – Их просто отдали Келу после смерти Эссуса.
– А у них был выбор? – спросила я. Меньше всего до сих пор я волновалась о стражах моего отца, потому что разве они не предали его? Разве не они допустили его смерть? Теперь я подумала, сколькие из них отказались бы от клятв королевских гвардейцев, если бы им дали такую возможность.
Дойл погладил меня по щеке, привлекая к себе внимание.
– То, что ты послала вчерашней ночью за всеми стража ми, подвигло кое-кого из пташек Кела заговорить с нами о своей жизни.
– Почему именно это развязало их языки?
– Твой поступок показал, что ты заботишься обо всех своих людях, не только о тех, кто тебе нравится. Такой заботы Журавли не видели многие годы.
Я почувствовала спиной, как Холод передернулся от отвращения.
– Я думал, что нам достаточно пришлось вынести от рук королевы, но... – Он покачал головой: – Но такое...
– Нам нельзя отдать ему двор, Мередит, – повторил Дойл. – Думаю, он действительно безумен.
– Заключение и пытки дела не поправят, – сказала я.
– Верно, – согласился он.
– Расскажи ей все, – посоветовал Холод.
Дойл вздохнул.
– Ты помнишь, что королева разрешила одной из женщин Кела утолить его жажду?
Я кивнула:
– Да, и той же ночью последовали покушения на мою жизнь и жизнь королевы.
– Вот именно, и мы не уверены, что приказы отдал Кел. Возможно, так решили верные ему в отчаянной попытке спасти его раньше, чем он обезумеет настолько, что скрыть это уже ни от кого не удастся.
– Ты думаешь, что сидхе откажутся ему подчиняться?
– Если он попытается обращаться с двором, как со своей стражей, – да.
Я поглубже забилась в меха, кожу и в тепло их тел.
– Что он с ними делал?
– Нет, Мередит, – ответил Дойл. – Может быть, позже, когда у нас образуется избыток времени и до сна будет еще далеко. Это не из тех историй, что рассказывают на ночь.
