Девушка кивнула в знак того, что верит, и он заметил, что ее глаза стали еще больше от напитавшей их соленой влаги.
Из низенькой дверки трактира вынырнула Джиованна с огромным блюдом на ладони правой руки и со свернутым грубым покрывалом в левой. Она радушно улыбалась.
— Решили на солнышке остаться? И правильно. — Итальянка махнула тяжелым покрывалом. — Вон там, под виноградными лозами, будет очень даже уютно.
На утоптанную траву ложилась резная тень от листьев винограда, по крепко вкопанным шестам тянущегося к небу. Джиованна расстелила покрывало прямо на земле, ловко управляясь левой рукой, и аккуратно поставила поднос. Оплетенная соломкой фляга кьянти, стопка горячих лепешек, колбаски, жареные перцы и кружочки моркови, соленый овечий сыр, большой кусок пирога с эндивием, спелыми оливками и изюмом… Это был замечательный ужин. Улыбающаяся итальянка с поклоном подала Серпиане тонкостенный глиняный бокал, и та, растерявшись, взяла его.
— Попробуйте, — предложила итальянка. — Лучшее кьянти из того, что могут предложить в деревенских трактирах. Густое и сладкое. Попробуйте, синьора.
— Ана! — Из-за угла трактира вывернул Трагерн и замахал рукой. — Иди успокой своего жеребца!
— Что такое? — Девушка вскочила, едва не плеснув себе на юбку вином. — Он разносит конюшню?
— Пока нет. Но есть уже отказывается.
— Вот капризная скотина, — пробормотала Серпиана, сунула Дику свой бокал и побежала кормить жеребца, которого называла Адэурон.
Джиованна проводила ее взглядом и прыснула.
— Что ж за конек такой? — спросила она.
— Арабский, — объяснил Дик. — Породистый и в самом деле очень капризный.
— Это тот черный красавец с длинной гривой? Я сперва решила, что он твой.
— Я подарил его невесте.
— Она все еще твоя невеста? Ты так долго терпишь? — Итальянка залилась смехом. — Вас, французов, не поймешь.
— Я англичанин.
— Ах, да. Я помню.
— А ты, я вижу, пристроилась, как я и предполагал.
— Ты был прав. Нашелся и на меня охотник. — Она вновь рассмеялась. Похоже, в этот солнечный день у нее было не менее солнечное настроение. — Даже не один. Видел бы ты, как я выбирала. Когда сперва за меня посватался наш деревенский бортник, мать меня ругала: мол, выходи, пока зовут, кому ты, порченая, нужна.
— А что не пошла?
— Да он дерется больно. Его жена рассказывала. Ее в прошлом году на кладбище снесли.
— Да уж…
— Дело, конечно, житейское, но он мне не нравился… А потом, когда уже сразу трое посватались, мать по-другому заговорила. Сам знаешь, как бывает. Тут уж она стала носом вертеть и выбирать, мол, тот нехорош, этот нехорош. — Джиованна хохотала неудержимо. — Ты же понимаешь, в деревне вести быстро разносятся. Уже через пару дней все знали, сколько за мной приданого будет. Все твое золото, деньги большие.
