Портрет моей бессмертной леди - Гордон Ренни

- Поручение? Что еще за поручение? - Джованни Готтио склонился над столом, расплескивая вино из дешевого медного кубка, который держал в руке. Скоро его наполнят снова, Джованни знал это, ведь его новый друг, сидящий напротив, неизменно подливал всю ночь.

- Портрет, - сказал новый знакомец, - маслом. Заказчик отлично заплатит.

Джованни фыркнул, пролив еще больше вина. Бессознательно он провел несколько линий пальцем на грязной поверхности стола, будто нанося мазки воображаемой кистью. Лица. Лица всегда были его специальностью. Казалось странным, что он сидел с новым другом уже много часов, пил его вино и тратил его деньги, но встань тот и уйди, Джованни не смог был точно сказать, как этот человек выглядел. Он более был похож на размытый набросок портрета, сделанный импрессионистом: холодные и жестокие глаза, рот высокомерный и слабый - как незаконченная работа. Самой запоминающейся вещью в нем был изумрудный перстень на пальце, ловивший даже неяркий свет свечей этой таверны на задворках города.

- Ты что, не слышал? - нечетко произнес Джованни. Он начинал опасаться, что оказался гораздо пьянее, чем должен был бы быть, даже после тех трех чарок вина, которые ему преподнес незнакомец. - Великий Готтио больше не пишет портретов. Он художник, а художник должен изображать правду в своих работах. Проблема в том, что люди не хотят правды. Она им не нравится. Этот болван Лоренцо Люпо совершенно точно не хотел ее, когда заказывал великому Готтио портрет свой жены.

Джованни осознал, что кричит, тем самым притягивая насмешливые взгляды других посетителей таверны. Не обращая на это никакого внимания, он сердито попросил наполнить его кубок по новой.

- Ты видел его, портрет моей кисти, портрет жены магната Люччини? Немногие видели, ибо ее муж постарался уничтожить его, как можно быстрее. Но видевшие сказали, что женщина запечатлена совершенно: не только в отображении ее изящества и красоты, но более того, были показаны весь шарм, грация и индивидуальность голодного горного волка, прятавшегося под ее превосходной кожей.

Джованни опустошил кубок и ударил им по столу, споткнувшись при попытке встать. «Напился после трех чарок, - думал он. - Великий Готтио действительно растерял свои таланты…»

- Спасибо за ваше гостеприимство, сэр, но великий Готтио больше не пишет портретов. Он изображает лишь правду, свойство, мало приветствуемое сильными мира сего.

Глумливый смех сопровождал его выход из таверны. Покинув заведение, он пошел по узкому проходу меж домами, придерживаясь за стену. «Шаллия, помилуй. Это дешевое павонанское вино действительно ударяет в голову».