– Фамилию говори! Ну? Чего молчишь, проблядь!
Удар был короткий, почти без размаха. Юрий упал на пол, боль затопила голову, но главное он понял – поверил!
– Вставай, вставай…
Юрий медленно встал. Энкаведист был рядом, придерживая его за ворот окровавленной рубашки. Юрий заметил, что пальцы следователя тоже в крови. Он набрал в грудь воздуха: пора!..
– Аверх… Профессор Аверх, парторг Музея… Окровавленная рука отпустила ворот, и Юрий медленно опустился на стул. Голова гудела, кровь текла по лицу. Впрочем, это сущая ерунда…
– Аверх, Аверх… – Следователь закусил костяшки пальцев, о чем-то размышляя. – Слушай, Орловский, а ты не врешь? Учти, если врешь, – я тебя, суку, сгною!
– Проверьте… – Юрий вздохнул и заговорил тихо, словно лишившись последних сил. – У меня лишь два доказательства: конверты и то, что Аверх был троцкистом…
Следователь, схватив трубку внутреннего телефона, скользнул пальцем по диску.
– Фарафонов? На месте? Хорошо… А ну-ка, взгляни, что там у нас по одному типу… Фамилия Аверх, зовут…
– Соломон Исаевич, – подсказал Юрий.
– Соломон Исаевич… Что там он поделывал лет десять назад?.. Да, еще взгляни-ка на фамилию Духошин… Да не знаю, как его зовут, проверь…
Юрий ждал. Даже если все сорвется, он должен держаться этой версии до конца – иного выхода не было…
– Что?! – Следователь вскочил, ручка покатилась по полу. – В поезде Троцкого? Оба? Не может быть, черт! Да как же мы прошляпили? Ага, ага… Кто, говоришь, ручался? Ну дела… Все, спасибо.
Он бросил трубку, наклонился за ручкой, а затем весело взглянул на Юрия:
– Че такой мрачный? Да иди умойся, смотреть противно.
Теперь Юрий понял, зачем в кабинете умывальник…
– Так, – следователь неодобрительно взглянул на испачканные в крови костяшки пальцев и скривился, – зубы целы, интеллигент?..
– Да, – Юрий невольно усмехнулся, – это из носа.
– А чего кобенился? Говорил бы сразу! Ты, бля, любого из терпения выведешь. Курить будешь?
Юрий не возражал: курить хотелось отчаянно. Следователь бросил на стол пачку «Герцеговины» и спички.
– Сам не курю, – пояснил он, не отрываясь от протокола. – Для таких, как ты, держу. Цени, Орловский…
Папироса окончательно успокоила. Интересно, одобрил бы его поведение Терапевт? Наверно, все же нет:
Терапевт по-своему брезглив и не стал бы пачкаться о таких, как щекастый «профессор». Но у Юрия не было выхода. На весах – не только его жизнь…
– Ладно, вали обратно. – Следователь встал и возбужденно потер ладони. Поеду к твоему Аверху… Поручкаемся, бля…
