Тирмен - Генри Лайон Олди, Андрей Валентинов

Иногда легче спуститься в ров с голодными львами, чем зайти во двор больницы.

Он, как обычно, без помех чуял сектор: давящий, тесный, метров пятьдесят в обе стороны — от левого крыла здания, где располагалось отделение нейрореанимации, до правого, административного. Кроме этого, стрельбище захватывало еще двор с разноцветными скамейками, урнами и неопрятными, буйно цветущими кустами. На крайней скамейке он и устроился.

Тополиный пух сбивался у ступенек в лохматые сугробы.

Впрочем, чувство сектора сегодня не имело значения. Он точно знал: кто и где. Последний фактор — когда — он выбрал сам. После первой неудачной попытки это было несложно. «Сделаешь — гуляй, — сказал Петр Леонидович, трудно двигая непослушным ртом. — Месяц отпуска получишь. А может, и все полтора».

Во многом знании — многие печали. Очень верно подмечено. Знать место, знать время, знать имя...

Пиво, газету или книжку он брать не стал. Обойдемся без прикрытий. Все равно никто не обратит внимания. Врачи, больные, шоферы «скорой», посетители с апельсинами и домашним бульоном... Никому нет дела до хорошо одетого молодого человека, который сидит на скамейке, зажмурив левый глаз. Тут у многих если не глаз зажмурен, так щека обвисла. А если и обратят... Какая разница? Месяц отпуска, значит. Приводить в порядок нервы, снимать стресс коньяком; окунуться в заботы о жене, которой до срока осталось меньше месяца. Потом у них родится ребенок, сын или дочь, начнутся бессонные ночи, жгучие угли покроются горячим пеплом, пепел станет остывшей золой, дунет ветер, все пройдет, забудется, канет в небытие...

Между «сейчас» и «потом» — ров с голодными львами.

Правда, тезка?

Тезка, который пророк, не ответил.

Он представил, как расфокусированный оптический прицел вслепую шарит по местности. Стрелок возится с капризной оптикой, изображение мало-помалу обретает резкость — и вот наконец крест накрывает нужную точку.

Цель.

«... И широта, и долгота сойдутся в точке одной», — вспомнились слова из песни Бориса Смоляка. На его концерте, в крошечном зале академии дизайна, они с женой (тогда еще, кстати, не женой) впервые побывали четыре года назад. Купили диск — «самопал», без фабричной полиграфии, с черно-белым вкладышем, отпечатанным на принтере. Концерт «торкнул» всерьез, диск они заслушали едва ли не до дыр — пришлось копию делать. Но эта песня, «Амундсен», особенная. Было в ней что-то ледяное, что всегда пробирало до костей.