Ты, уставший ненавидеть - Андрей Валентинов

Теплым сентябрьским днем на коктебельском пляже, как раз напротив знаменитого дома Волошина, два гражданина принимали солнечные ванны. Накануне шел дождь, и это, вероятно, распугало отдыхающих – почти никто не пришел в этот час на берег насладиться прелестями «бархатного» сезона. Лишь неподалеку от пустынного в этот час пирса какие-то дамы играли огромным надувным мячом да несколько чудаков из съехавшихся в Коктебель литераторов восседали в шезлонгах, лениво поглядывая на черную глыбу Карадага. Итак, вокруг никого не было, и двое отдыхающих могли без всяких помех с удобством расположиться на большой подстилке под лучами крымского солнца. Точнее, на самой подстилке сидел один – высокий, необыкновенно тощий мужчина лет пятидесяти, совершенный альбинос, скрывавшийся от солнца под большой белой пальмой, накинув для верности на плечи махровое полотенце. Второй – среднего роста крепыш – сидел прямо на гальке, подставляя горячим лучам загорелые почти дочерна плечи и грудь. Пожилой альбинос дымил «Казбеком», его молодой спутник, похоже, напротив, не переносил табачного дыма, стараясь отодвинуться подальше от медленно поднимавшихся в безоблачное небо сизых никотиновых колец.

Они беседовали. Тот, что постарше, говорил быстро, горячо, его сосед отвечал не торопясь, взвешивая слова и делая перед каждой репликой не менее чем минутную паузу. Будь рядом кто – либо посторонний, он неизбежно обратил бы внимание на одну странность: крепыш, явный славянин с сильными, немного грубоватыми чертами широкого русского лица, отчего-то отзывался на имя Арвид. Его белокурый сосед, говоривший с заметным акцентом, да и по виду весьма напоминавший эстонца или финна, в свою очередь, не возражал, когда собеседник именовал его Василием Ксенофонтовичем. Впрочем, это была не единственная странность беседы, которую двое отдыхающих вели в погожий сентябрьский день года от Рождества Христова 1937-го, от начала же Великой Смуты, 20-го…

– Я вижу, Арвид, вам не нравится Коктебель, – альбинос подкрепил свое умозаключение мощной затяжкой, на миг окутавшись целым облаком табачного дыма.

Тот, кого называли Арвидом, медлил с ответом, лениво подбрасывая на ладони мелкие камешки. Похоже, вопрос заставил его крепко задуматься.

– Уверен, вы предпочитаете Ниццу.

Сделав такой вывод, альбинос отчего-то дернулся, сбросив махровое полотенце на подстилку. Впрочем, он тут же поспешил восстановить порядок, водворив его на розовые, не принимавшие загара плечи.