Разве не видишь, что на лице моря плавает падаль, а жемчужина лежит на дне пучины.
Кабус
Случай привел к разгадке.
В Ташкенте на квартиру, где остановился, приехав из Самарканда, Иван Петрович с семьей, зашел проститься перед отъездом в Бухару бывший воспитанник доктора Мирза.
Сын лесного объездчика Мергена был в свое время усыновлен Иваном Петровичем, но впоследствии уехал из Туркестана с муфтием, задумавшим дать своему сыну Али образование в столице Турции Стамбуле. Мирза был взят в прислужники сыну муфтия.
В семье доктора Мирзу помнили и встретили радостно, как родного, никто не счел удобным вспоминать грустные обстоятельства его «увоза» из кишлака Тилляу. «Увоза» причинившего столько волнений и даже горя Ольге Алексеевне, да и всем в семье.
За пять лет Мирза вытянулся, выглядел взрослым юношей, но оставался все таким же бледным. «Бледно-зеленым, — с огорчением заметила расстроившаяся Ольга Алексеевна, — молодым старичком».
Держался он солидно, церемонно, ни разу не пошутил, не вспомнил, как он жил в Тилляу и играл «в ашички» с сыновьями доктора на улице между кишлачной соборной мечетью и глинобитным одноэтажным зданием амбулатории.
Он вообще не вдавался в подробности. О своем «благодетеле» — так Мирза именовал муфтия Тилляуского и Тешикташского — он заметил коротко, но почтительно: «Господин домулла здоровы и благополучны. С успехом — благодарение богу! — вершат дела свои и в Бухаре».
О себе он почти ничего сказал.
«Мы предовольны своей участью… Мы учились в городе халифа, то есть в мактабе при соборной мечети Айя София, а она гораздо больше, чем мечети в Тилляу… И мы премного благодарны своим учителям — мудрецам и знатокам святого корана…».
Без хвастовства Мирза бросил фразу:
— Наш благодетель господин муфтий в довольстве я богатстве проживает в благородной Бухаре.
— А что он там делает? — спросили Мирзу.
— Как же! Наш благодетель личный посол самого султана в Бухаре.
Он почтительно не отнимал ладони от белого шерстяного халата на груди. Белейшая чалма скрывала от взоров глаза юного Мирзы. Он их ни разу не поднял. Не позволил прочитать в глуби подлинные свои чувства.
Мирза, оказывается, пришел, чтобы передать почтительнейший салам и поклон, а также суюнчи «нашему отцу и наставнику» Ивану-дохтуру.
Поклон он передал и от господина муфтия, находившегося в Ташкенте и ныне вместе с Мирзой отбывающего в Бухару. Оказывается, муфтий не мог приехать сам. Это вызвало недоумение. Мирза разъяснил:
