А после, когда с женой и детьми в кино как-то пошел, гляжу вдруг — я на экране. Стою на горе со знаменем, речь держу, а внизу народу тьма — слушают. Тут и детишки меня узнали. «Тятька это! Тятька!» — закричали Так, что рядом сидящие зашикали на них».
В декабре 1934 года стало известно, что за особые заслуги в строительстве Кузнецкого металлургического комбината группа работников награждена орденами.
В их числе высокой правительственной награды — ордена Трудового Красного Знамени — был удостоен Андрей Севастьянович Филиппов. Награжденных пригласили в столицу весной 1935 года.
Первый раз в жизни покидал Андрей Севастьянович родную Сибирь. Дни, проведенные в Москве, он позже считал самыми счастливыми в своей жизни. Вот его рассказ:
«На вокзале нас встретили представители от Серго Орджоникидзе и в гостиницу увезли, а вечером — к наркому на прием. Душевный он был человек. Посмотрели мы на него — и сразу себя свободно, будто дома, почувствовали…
Ордена нам вручал в Кремле Михаил Иванович Калинин. Каждому из нас руку пожал, пожелал дальнейших успехов в работе…
Получал я награду, а перед глазами жизнь моя проходила… И такая меня радость за свое трудовое счастье охватила, что в глазах вдруг защипало…»
А была его жизнь из тех, о которых говорят в народе, что прожить ее — не поле перейти. Родился Андрей Севастьянович в 1892 году. Деды его пахали землю, а отец уже был рабочим. Поэтому первые воспоминания детства у Андрюши связаны были не с крестьянской избой, а с казармой на прииске, принадлежавшем иностранному золотопромышленнику.
Казарма была длинная, приземистая и темная. Посередине — сквозной коридор, а по стенам — двухъярусные нары. Пологи из мешковины или дешевенького ситца делили их на клетушки. В этих клетушках на набитых сеном мешках, собственно говоря, не жили, а ночевали старатели и их семьи. С семи лет Андрюша стал помогать отцу — то в забое бадью породой наваливать, то пустую спускать.
Кормились скверно. Хозяин денег не выдавал. Все, что нужно, приходилось втридорога брать в его же лавке. А куда денешься: кругом тайга на сотни верст. В другой магазин не побежишь!
От зари до зари вгрызались в землю рабочие. А хозяйские холуи зорко следили — не утаил бы кто из них золотую крупицу.
Ночью в душной темноте лежанки отец, прежде чем свалиться в тяжелом сне, иногда шептал матери: «Эх, милая, золотину бы мне найти, земли, лошадь купить, с проклятой этой житухой покончить!»
И стала золотина мечтой всей семьи. А года через два десятилетний Андрейка увидел однажды, как отец, придя с прииска, опасливо оглянулся по сторонам, достал из-под рубахи махонький тряпичный сверток и засунул его поглубже в собственный сапог. Стояли отцовы сапоги у изголовья, а обувал он их только по праздникам. В тот же вечер он радостно и настороженно сказал жене: «Большущая золотина попалась. Кажись, не видел никто. Теперь домой вернемся, купцу в Кузнецке продадим, заживем!»
