Алая замечталась и едва не пропустила момент, когда зелье поспело. Впрочем, едва не пропустила не значит пропустила.
Натянув плотные перчатки из кожи козленка, Алая велела:
– Заголяй спин и вались на лавку!
Мужчина покорно стянул рубаху, обнажив мускулистую когда-то, а теперь уже дрябнущую и заплывающую жиром спину.
Охладив котелок ледяной водой до терпимой температуры, колдунья скатала его содержимое в шар и принялась катать этот шар по спине, сперва вдоль, а потом поперек, образуя выгнутую сетку, становившуюся гуще к пояснице.
Покончив с сеткой Алая принялась разминать спину. Перчатки, пусть и тонкой кожи, мешали, и она, наконец, сняла их и принялась работать голыми руками.
При первом прикосновении к спине, колдунья задумчиво замерла, н не жалящий, точно сотня пчел, состав был тому причиной. Просто прикоснувшись к доверчиво обнаженной коже, она сразу узнала все о Конраде. Такая немудреная правда: Конрад вовсе не был морским волком. Все сорок лет своего отсутствия он торговал в лавке какого-то приморского города, продавая парусину и снасти. Там он и набрался всех тех дивных историй, которыми смущал горожан.
Меж тем Конрад, выгибая в разные стороны ставшую подвижной спину, поднялся, натянул рубаху – там, где полотно касалось кожи, жжение заметно усиливалось, и еще раз смерил Алую оценивающим взглядом.
Но колдунью взгляд этот уже не волновал. Словно поняв это, старый лжец свистнул псу, и собака подбежала к нему, привычно подставляя под жесткую ладонь толстолобую голову.
Алая смотрела на них и думала, что у этого старика нет никого, кроме пса, а у пса нет никого, кроме старика.
– По крайней мере, он видел море, – вздохнула она, проводив парочку взглядом. – По крайней мере, он его видел, – и принялась очищать котелок от жира. Снадобье это имело пренеприятное свойство, застывая, становится невыносимо вонючим.
15.Все в отца
– Мир никогда не будет прежним, – эта глубокая и оригинальная мысль была высказана Алой в ответ на просьбу жены мельника сделать так, чтобы муж любил ее по –прежнему.
– То есть ты не можешь мне помочь? – спросила несчастная женщина, измученная постоянными интрижками муженька с молодыми служанками, кокетливыми соседками и вдовыми крестьянками, привозившими зерно на помол и расплачивавшимися натурой. Также, конечно, не радовал мельничиху и убыток доходам семьи, который наносила его безудержная похоть.
Алая потерла переносицу левой рукой, что означало у нее приступ неистовой лени, нежелание работать и жажду завалиться на лежанку и всхрапнуть до рассвета, а то и дольше. Но врать Алая не любила.
