Припади к земле | страница 75



- Ты, говорят, опять буянил? – дружелюбно усмехнулся он. – Это, брат, никуда не годится. Всех подследственных у меня перекалечишь.

- Невелика утрата.

- Ну-ну, я где-то должен себе на хлеб зарабатывать?

- Хлеб зарабатывают на поле.

- Верно. А кто хлеборобу покой обеспечивает?

- Мне твоего покоя не надо. Как-нибудь со своим беспокойством проживу.

- Крепко обозлился! Ну, а если бы ты и впрямь оказался преступником – тогда как? Понимать надо! У меня работа такая, что должен сомневаться.

- Можно до того досомневаться, что сам себе верить перестанешь.

- Это ты перегнул, – сказал следователь и перестал улыбаться. – Прошихина сильно стукнул?

- Вроде бы нет.

- Да как же не сильно, если он без сознания лежал!

- Так вышло.

- Надо осторожнее. Видишь, обиделся мужик и наговорил лишнего.

- Уж не за то ли, что я его отпустил?

- Может, и за то. Подпиши протокол.

Гордей подписал и лишь после этого вспомнил, что накануне сказался неграмотным.

- Быстро писать выучился! – рассмеялся следователь. – Собирайся!

- Куда? – встревожился Ямин. Ему показалось, что уж теперь- то всё потеряно.

- В твои края поедем.

- Вдруг убегу? Не боишься?

- Далеко ли?

Верно, дальше Заярья Ямин не убежит. Опутало оно своими корнями на веки вечные.

Уселись в пестерь, набитый соломой. Следователь неумело, по- бабьи, держал вожжи. Буланая лошадёнка трусила неспешно.

- Ишь ты! Вот я её! – следователь, должно быть, подслушал это у проезжего колхозника: видно, что править лошадьми ему не приходилось.

Ехали долго.

Но теперь и ехалось и говорилось легко и свободно: на воле. Ямин оттаял и выкладывал всё, что у него накопилось в душе. А накопилось немало. Хватило на все двадцать километров.

Распломбировав дверь, следователь усмешливо предложил:

- Ну, давай, оправдывайся!

- Это ты передо мной оправдывайся! Моя совесть чиста...

- Ты на совесть не дави! Когда речь идёт о совершённом преступлении, я не имею права поддаваться чувствам.

- Чего жилы тянешь? Знаешь ведь – не виноват я... Да ежели я и убил бы Илюху, дак он того заслужил...

- Но ведь ты не убивал? – неуверенно улыбнулся следователь.

- Он мне столь напакостил, что можно и убить...

- Но всё-таки не убивал?

- Сам он от стыда повесился, я так считаю. Бабёнка померла. Остался он один и семеро по лавкам. Я ему в ту ночь хлеба посулил. А он у меня в голодный год скирду сжёг. И после охальничал. Ну, видать, совесть-то и заговорила... Вот и кончился Илюха... Жизнь-то не всякому под силу. Ты с годок побудь в нашей шкуре – не возрадуешься. А наш год – вся жизнь. Ждём, когда послабление выйдет... Выйдет, как думаешь?