Правду говоря, Каарли даже нравился острый язык парнишки: ведь язык не сам по себе болтается во рту, как гульная волна в море, за острым языком зоркий ум кроется. Поэтому Каарли продолжал свою речь отеческим тоном:
- Спьяну чего только человек не наболтает. Я рассказываю, что парил царя, - народ смеется, и большой беды в этом нет. А есть и такие, что после каждого нового полуштофа все больше в раж входят, пока не всадят кому-нибудь нож в спину. Поначалу овца, потом, поглядишь, лев, а уж под конец скотина. Я старик, мне уже не устоять против искушения, а ты, сынок, держись от бутылки подальше, даже если даровщинку подносят. Настоящий мужчина найдет себе в жизни лучшее занятие, чем водку пить.
У Йоосепа вертелся на языке вопрос: разве Каарли не считает себя настоящим мужчиной? Но из уважения к старику он смолчал, и они дружно продолжали путь: впереди маленький Йоосеп, прихрамывающий на левую ногу, за ним длинный, худой, подавшийся из-за слепоты всем корпусом назад, навьюченный корзинами Каарли. Бечевка надежно связывала их, а разговор о мировых делах помогал коротать путь. Война между бурами и англичанами уже как будто подходила к концу, но в газете «Уус аэг»[2], которую получал кюласооский Сандер, под чертой, за официальной частью, печатался увлекательный роман о военных и любовных похождениях генерала буров, поэтому буры, обитатели южного полушария, весной 1901 года пользовались немалым почетом здесь, на далекой окраине царской России, среди жителей рыбацкой деревушки одного из островов Балтийского моря. Даже Каарли, любивший послушать Сандера, знал историю генерала Дсевета, но кое-что в ней казалось ему все же сомнительным, и он решил поделиться своими мыслями с Йоосепом.
- Говорят, что негры африканские восстали против буров, их англичане науськали, вот с этого будто и началась бурская война… Да, верно, негры и без англицкой хитрости буров кровными врагами считали - ведь негры исконные жители той земли, а буры тоже вломились туда, как теперь англичане. Негры хорошо бы сделали, кабы и тех и других, и буров, и англичан, прогнали со своей земли и свое государство основали бы! Но, видать, это им не под силу. Вот и эстонцы в старину, во времена Тазуя, восстали против немцев, а что поделаешь, пришлось покориться более сильному.
- Тазуя, - живо подхватил Йоосеп, - это написано посильнее, чем о Дсевете.
- Сильнее, конечно, - подтвердил и Каарли, выпрямляясь. Давно, в ту пору, когда их полк шел маршем под Карс, на войну с турками, он был самым рослым солдатом в артиллерийской роте. Теперь годы уже скрутили Каарли, но все же он был достаточно высок.
