За далью непогоды - Вячеслав Васильевич Горбачев

Никто не знает, почему река впадает в реку, а та в море, и никто не может изменить путь воды. Но русские пришли в тундру и на первой реке построили город. Они дали городу хорошее имя — Барахсан, что значит радость и счастье жизни, и сказали: а теперь сделаем здесь море!.. И старый охотник-нганасан Касенду Вантуляку смеялся над ними: как остановят реку, когда даже скалы Большого Порога не удержали ее?..

Касенду Вантуляку думал о мудрости предков. Они умели вложить в свои наставления и заветы такую силу, что из тьмы далеких веков слова их дошли ясными до нынешнего дня и такими же уйдут в завтра.

Пой хвалу тому ветру, который несет твой парус, — говорила одна из пословиц. И она хранила в себе мудрость многочисленного когда-то народа, истаявшего по дороге Времени и Истории, как тает по весне глубокий снег в тундре, — только рыхлые лоскуты его остаются в сумрачных складках гор. В памяти поколений стерлось имя изрекшего эту истину, которая и теперь поучала нганасана не столько противоборству, сколько наивной хитрости и долготерпенью жизни. Да ведь и как иначе?! Распростершийся под небом полуночи Край Льдов и Мрака редко милостив к человеку; горе тому — «ямалы, кумансей!»[1] — кто не признавал его извечного владычества!..

С мудрым покорством судьбе и настойчивостью, достойной удивления и похвалы, поучал Вантуляку юное племя древним законам рода, но чем дальше, тем больше речения предков становились не понятными им, и Вантуляку, избегая неясностей древнего слога, терпеливо втолковывал, что нганасан, прежде чем отправиться в путь, должен восславить и благословить дело, которое задумал исполнить, и путь, по которому должен идти.

От рода к роду непререкаемо соблюдался этот завет, однако похоже на то, что Касенду стал его последним хранителем, хотя были у Вантуляку и сыны, и внуки, и у внуков свои сыновья.

Народ Вантуляку, насчитывающий всего несколько сот человек, когда-то заселял бескрайнюю и безбрежную, как океан, Таймырскую тундру — от Енисея на западе до Хатанги на востоке. Многоводная Пясина, или Нямы — мать-река, кормила рыбой, тайга и тундра давали оленя — несущего жизнь, много пушного зверя и птицы. Но страшны и необоримы злоба и гнев многочисленных койка — идолов, насылавших на нганасан повальные болезни, голод и мор, бескормицу на оленей и лихие ненастья. За тысячу лет ненасытные койка погубили тысячу тысяч его соплеменников, кажется, уже и имя последнего нганасана должно было исчезнуть с земли, этой холодной и неприветливой их владычицы, но маленькие нганасаны оставляли и оставляли в тундре свое семя, готовые скорее погибнуть здесь, чем уйти в чужие, обжитые дали.