— С лютеранами заигрывал, при мне было, сам видел, как ересям предавались. Митрополитам с епископами смертью да пытками грозил — тоже сие слышал, да как в патриархи булатный нож им посулил.
— «Манифест» его читал?! А там много писано, что чаяниям не токмо «черного люда» отвечает, но и духовенства, и дворянства с боярами, купечества с посадскими людишками. Вот тогда они то, а не царь Алексей, нас тобою не помилуют и живота лишат непременно. Не сможем против всей земли русской воевать, токмо напрасно погибнем и душу свою погубим. Анафема ведь не шутка — еретиками с тобой станем! Нельзя царя Петра держаться — он сам себе погибель обрел!
Слово сказано — те мысли, что подспудно ходили в голове генералов, сейчас озвучены, и отторжения не вызвали. Князья все прекрасно осознавали и сделали свой выбор.
— Тогда сегодня же построю солдат, склоню знамена перед царем Алексеем, — Голицын дернул головою, голос подсел. Генерал прекрасно понимал, что если он прикажет и дальше сопротивляться, то его собственные солдаты поднимут на штыки. Про горожан и говорить не хотелось — смотрели волками, с нескрываемой ненавистью в глазах.
— Вот и хорошо. А прикажет государь Алексей Петрович с дивизией на Петербург идти, то пойду — нужно прекращать Смуту, Земля Царя сама выбрала — а глас народа есть глас Божий!
— Сейчас прикажу бить в барабаны, быть посему!
— Вот и хорошо — а то ты под смертью ходишь, хорошо хоть эти три дня никто в осаду город не берет, и пальбы нет. А то на солдат твоих смотреть боязно, исподлобья глазами зыркают.
Голицын усмехнулся, удивляясь совпадению размышлений, а Репнин наклонился и тихо заговорил:
— А ведь про «подменыша» не зря повсюду говорят. Мы то с тобой знаем, что Петр Алексеевич настоящий, вот только как из «Великого Посольства» он возвратился, то совсем другим, не тем, кем раньше, это всем заметно стало. Ведь не тело подменили, это пустяки — самозванцами никого не удивишь, Разин в обозе их привечал, «царевичей» разных. А вот с душой христианской как быть? Неужто она соблазнам бесовским не подвержена, падучая не зря наслана. Дыма ведь без огня не бывает!
Голицын насупился — он понимал, куда клонит Репнин, сам о том много раз думал. Да и казнях стрелецких участвовал — до сих пор на душе муторно. А ведь той пролитой кровью, что залила Москву, дворяне с боярами руки свои обагрили. Петр Алексеевич всех повязал в пучок единый, сделав соучастниками своей дикой ненависти и злобы. А ведь рано или поздно ответ за все держать придется!
