Глава что-то крикнул, указывая на Элбана, остриём копья. Элбан замер, озираясь в поисках путей отхода, и пожалел, что от души набил желудок. Дуфф отдал приказ и всадники, развернув лошадей, поскакали в сторону Элбана. Тот ринулся в рощу, подобрав подол длинного платья.
Топот приближался, сопровождаемый выкриками и свистом. Едва забежав в рощу, Элбан споткнулся о корень и растянулся возле размытой дождём канавы, проехав по грязи на животе. Грязь брызнула в глаза и в рот. Он приподнял голову, протирая лицо. Всадники кружили возле него, смеялись, их лошади фыркали.
– Ты, жирная свинья, не приближайся к селению, что бы ты там не задумал, – сказал один из них, угрожая топором, после чего все трое ускакали назад.
Элбан и сам не помнил, как добрался до крепости. Ноги скорей и скорей уносили его прочь от всадников, Дуффа, ответов на вопросы. Вопросы, которые он так и не смог задать, а без ответов на них он не знал, как распутать этот клубок.
У самых ворот ему встретился Сид.
– Ну и вид у тебя, Элбан, будто ты полз на брюхе через всю рощу.
Элбан махнул рукой.
– Хуже. Я, кажется, сильно в себе ошибся.
– Так пойдём подлатаем израненную душу, – нараспев сказал виночерпий и обняв увлёк Элбана в погреб, где тут же наполнил ароматным вином деревянную кружку, – пей, полегчает.
Элбан выпил.
– Вот дела, да? – заговорил Сид, – был жрец и нет жреца, а мне ещё показалось странным, как он бродил вечером, будто выпил лишнего, что-то бурчал себе под нос.
– Когда это было? – спросил Элбан.
– Ещё до ужина. Я как раз наполнил его кувшин новым вином, что накануне привёз Джодхан для церемонии шестого дня.
– Ты пробовал его?
– Конечно, это моя работа, – ответил Сид, растягивая слова. Язык его уже плохо слушался. – А Гейрт, когда жрец умер, ещё велел мне при нём выпить из того кувшина. Я открыл пробку и вижу, что налит из него всего лишь кубок, а от одного кубка жрец ну не мог быть так пьян.
– И ты выпил?
– Конечно, выпил. В вине, что подаю жрецу, я не сомневаюсь.
Элбан покинул Сида уже ночью, шатаясь добрёл до комнаты и рухнул на тюфяк, но не спал, всё крутил в голове сказанные виночерпием слова. Что-то ускользало, и он пытался найти эту крупицу в луже грязи, которая будто облепила со всех сторон, к ней присоединился топот, но вскоре топот превратился в тихие шаги и шорох. Скрипнула дверь, шаги приблизились и в момент, когда Элбан с трудом открыл глаза, в свете факела, который он не подумал погасить перед сном, блеснул нож, и что-то ещё притянуло взор – символ на запястье человека, скрытого плащом. Элбан попытался увернуться, но боль в плече пригвоздила его к постели. Человек с ножом исчез за дверью, а Элбан так и не нашёл сил ни подняться, ни закричать.
