.
— Спи. Завтра будешь играть. Спи, моя маленькая. Боо-ба! Боо-ба, — баюкал Бали вйучку, положив ее под одеяло к больной Инеки.
Курумбук спала. Бали переполз к семейной постели Бодоя и… ухо его не обмануло: двухспальный мешок был тих. Старое сердце будто прокусил острый зуб горное стая.
— Сссььын!.. Ээк-ко… ты…
Перекосился безбородый рот. Перехватило горло. Оглохли уши. В глазных дуплах скопилась мокрота. Проснулась Пэтэма и застала Бали на коленях возле постели.
— Дедушка, — окликнула она, — ты что там глядишь?
— Я… — запнулся старик. — Я слушал, спит ли отец…
— А мама?
— Оба… спят… — отглатывал слезы Бали, чтобы не показать их Пэтэме.
Пэтэма спросонья не заметила, что у дедушки рвался голос. Она слышала: «спят оба», и к ней вернулся прерванный сон.
Бали согнулся под тяжестью дум. У него горел мозг, терялся рассудок. Он не знал теперь, как встретить утро. Огонь доел последние головешки дров, а он все еще ничего не придумал. Идти к Раулю. А внучки?.. Он не забыл, как горяча Курумбук и как уже ослабла Инеки.
— Харги, лучше бы ты съел мою душу! Мне не белковать, — терзался Бали.
Рассветало. Проснулась Пэтэма. Ей нужно было за-менять мать, и она встала.
— Дедушка! У тебя огонь-то погас. Ты забыл подкладывать дров?
— Забыл, Пэтэмока!.. Забыл.
— И дров у тебя нет.
— Эко! — удивился Бали, чтобы не мешать хозяйничать внучке.
Пэтэма вышла из чума, но и там не нашла дров. Бали это знал. Он поторопился выйти за ней.
— Ты где? — спросил он тихонько. — Ушла?
Прислушался, хрустнула ветка. С дерева упал комок снега.
— Пэтэма, не ломай сучья. Сучья — порох: пыхнут и нет их. Иди ко мне да пойдем рубить вместе.
Пэтэма вернулась, вложила деду в руку топор и повела в лес за сушником. Скрылся чум. Остановились.
— Дедушка, это большая лиственница, — сказала Пэтэма. — Смотри! Много дров будет.
Бали ощупал ствол, и ему стало смешно. Дерево оказалось настолько толсто, что его можно было обхватить только вдвоем.
— Пойдем, Пэтэма, искать другое деревце потоньше. Это нам с тобой не унести. В нем сильно много дров.
— На нем человек, дедушка, вырублен.
— Человек? Эко! — задумался Вали над сказанным внучкой. — А вершина какая? Не чина[27]?
— Чина! Чина! — подтвердила Пэтэма.
Бали будто прозрел. По этой случайной примете он узнал, что чум их стоит недалеко от Туколомны и в полдневном переходе ниже устья речки Огне.
Старик ясно представлял себе по памяти место. Здесь он когда-то давно убил сохатого и у этой лиственницы лабазил мясо.
