– Мы приехали не воевать, – примирительно начал Августин. – Пролитая напрасно кровь нам не нужна.
Дождавшись, когда светловолосый воин переведёт сказанное, центурион продолжил:
– Ваш вождь из Аутрикума согласился вступить в мирные отношения с нами, – на этом моменте жители встревоженно загудели, словно рой лесных пчёл. – Идут холода. По приказу Цезаря, римские солдаты должны встать на зимовку у карнутов.
В толпе начался гул. Люди хмурили брови и прикусывали губы, злобно посматривая на представителей чужой страны. Мужчины сжимали в руках тяжелые и острые предметы, готовые в любой момент вступить в сражение.
– Совсем ум изжили! – прошипел Андекамул. – Никаких зимовок! Разве забыл проклятый Рим, чем это закончилось в прошлый раз? Цезарь хочет повторения?!
Бойрикс перевёл слова друида. Вопреки ожиданиям, гнев никак не отразился на лице трёх солдат. Они словно не предали значения словам взбалмошного старика.
Вперёд вышел ват Матуген. Положив руку на плечо друиду, он спокойно произнёс:
– Бойрикс, скажи, что нам нужно время, чтобы дать ответ. Пусть дадут нам три дня.
Получивший приказ не вести боевые действия и ни к чему не принуждать варварский народ, Августин скрипнул зубами и согласился на условия карнутов. Три дня не три месяца. В конце концов, приказа из Аутрикума они ослушаться не посмеют.
Как только солдаты Рима покинули селение, начался настоящий кошмар. Старухи запричитали, кто-то из женщин заплакал, девушки начали громко переговариваться, хватаясь за головы. Мужчины спорили о том, какое решение стоит принять. Друид объявил всеобщее собрание на главной площади, когда солнце дойдет посолонь до середины неба. Люди разошлись по домам.
Сайофра металась по двору, подгоняемая матерью. Торопясь переделать все дела в первой половине дня, Изибил надавала детям заданий и отправила их выполнять поручения. Мешая сапогами грязь и поминутно её соскабливая с подошвы тонкой палочкой, девушка мечтала только об одном – присесть и отдохнуть. На вопрос к чему такая спешка мать сердито зыркнула и ответила, что если придут солдаты, то нужно будет решать где их разместить. Не в хлеву же.
Логической связи между приходом солдат и взбалмошной уборкой Сайофра не увидела, но спорить не стала. Незаметно солнце тусклым холодным шаром докатилось до середины неба. Нужно было идти на главную площадь, куда уже потихоньку начали стягиваться люди. Зашедшая в дом Сайофра села на одну из лавок, где спали члены семьи. Сейчас они пустовали – все заняты делами. Сняв с себя платок, девушка облегченно выдохнула, позволяя вспотевшей голове немного передохнуть. Грубым гребнем она расчесала жидкие светлые волосы и принялась как обычно затягивать тугую косу, прижимающую уродливые уши. На многострадальную голову снова опустился тонкий льняной платок. Отряхнув юбку, Сайофра обошла дымящий посреди избы очаг, рядом с которым стояла подставка для дров в виде рычащего волка. Прямо за подставкой к стене была приколочена полка, полностью принадлежавшая матери. Там лежали разные украшения, ступы для растирания трав, платки с вышитыми узорами и оставленная Андекамулом дудочка, которая уже месяц покоилась в их доме. Брать инструмент строго запрещалось, особенно Сайофре. Каждое утро и вечер Изибил ревниво проверяла, чтобы волшебная вещица лежала на своём месте. Сайофра и не собиралась её трогать. Девушка все ещё была уверена, что подняла его по ошибке, но возвращать было нельзя. Если альвы не убьют за оскорбление, то односельчане за попытку возврата точно. Сайофра покачала головой и вздохнула. Надвигаются тяжелые времена. Девушка вышла из дома и закрыла дверь, отправившись в место сбора селян.
