К тому моменту, когда жители селения высыпали из домов, три всадника на здоровых и сильных конях уже продвигались вдоль улицы. Полностью экипированные, они напоминали неподвижные скалы, застывшие под холодными дождями. У того, что ехал впереди прочих, туника была выкрашена в красный цвет. Поверх неё был накинут лёгкий доспех, состоящий из кольчуги и металлических наплечников. Головы римлян покрывали шлемы, состоящие из одной чашеобразной части с очень небольшим задним козырьком и широкими пластинами, которые прикрывали уши и боковые части лица. Каменные лица ничего не выражали, лишь светлые глаза оценивающе скользили по людям и домам, вытянувшимся вдоль вымощенной мелкими камнями дороги. Ни один мускул не дрогнул на лице чужеродных воинов при виде незнакомых мужчин, женщин и маленьких детей, держащихся за льняные плащи матерей.
– Люди селения! Есть ли среди вас понимающие язык римлян? – громко крикнул воин в красной тунике.
– Есть, – тихо произнёс Бойрикс, стоявший рядом с солдатами.
– Переводи нам всё, что скажут эти посланники злых духов! – пробираясь через толпу людей, потребовал Андекамул.
Августин Туллий Северус рассматривал стоявших перед ним жителей крупного селения. Все как на подбор высокие, сильные, с густыми длинными волосами и правильными, симметричными чертами лица. Девушки испуганно поглядывали на незнакомых мужчин, прячась за отцами и братьями. Мужчины смотрели прямо и гордо, готовые в любой момент схватиться за оружие. Похвально и смело, но он пришёл не воевать. Взгляд Августина упал на вызвавшегося переводить речь римлян своим соплеменникам.
Далеко не прост этот селянин. Оглядев его с головы до ног, командир тридцать третьей центуры заметил ненавистное Риму золотое ожерелье на шее галла. Воины, носившие такое украшение, не знали боли и усталости в бою, отчего считались самыми опасными из всех. Забиравшие жизни одна за другой, они выкрикивали таинственные восхваления своим диким богам, ненасытным до праведной крови воинов Империи. Августин незаметно поморщился. Он хорошо помнил восстание, вспыхнувшее несколько лет назад, когда вся Галлия загорелась огнём протестов. Много крови его соотечественников пролилось прежде, чем удалось полностью подавить мятежные племена, вздумавшие пойти против воли Цезаря. Особенно повозились с карнутами. Этот дикий народ, словно брыкающийся конь, постоянно норовил сбросить седока. Сговорившиеся даже против своего вождя в знак протеста Риму, они только подтверждали варварский нрав, который мешал установить лояльные отношения. Однако, Цезарь не оставлял попыток заполучить удобные для Рима территории, облюбованные своенравным племенем. Любой ценой.
