Маришка выпрямилась, потянулась сладко:
– Ребеночка хочу. Вот подлечусь – и займусь своей личной жизнью. Найду себе молоденького… – игривые нотки снова зазвучали в ее голосе, – Правда, Валечка? – обратилась она к вошедшей. Та улыбнулась так, как только она умела это делать – до того светло и лучезарно, что на душе потеплело. И Маришка легко рассмеялась.
Наступили теплые деньки, и Саяна стала часами пропадать на лавочке. Вокруг нее всегда кто-то толпился. В основном буряты, но и русский парень все кружил около, пытался завязать разговор. Она похвасталась, что ему очень понравилась одна из ее красавиц-дочерей.
Да и мы стали гулять вокруг корпусов втроем. Самой резвой из нас была Валентина, мы ковыляли с Маришкой следом.
Мы порой и не разговаривали почти. Просто шли и радовались запахам трав, солнышку, соснам и скупым цветам клевера, цветущим кустам шиповника… Тело просило движения, хотя дыхание перехватывало, и ноги уставали от наших походов.
Проходили мы мимо соседнего здания, где обитают роженицы с патологиями, где под окнами на асфальте есть надпись: «Любимая, спасибо за сына!», и мимо морга, и мимо кухни, около которой живут полудикие кошки…
Мы все чаще стали общаться втроем, а в палате нашли новую тему для разговоров – диктовали друг другу рецепты испытанных вкусных блюд. И Саяна подключилась, напряжение между нами как будто спало.
Но едва я пришла в себя после «лекарственного гепатита», едва обрадовалась, что Валентина и Маришка поостыли к Саяне, как – новая напасть…
Последний укол в исколотую вену не пошел, и медсестра с каменным выражением лица распорядилась поставить его в мягкое место, что практикантка, неловкая, но исполнительная, и сделала. А я-то, дурочка, куда смотрела! Знала же, что лекарство ставится внутривенно! Ну и получила, снова обезножела на два дня. Ладно, хоть заражения крови не заработала. Тяжелый укол медленно рассасывался. Валентина с Маришкой гуляли без меня.
…К Саяне пришли дочери, и, чтобы не слушать их разговоры, я потихоньку спустилась в холл. Сразу увидела на скамеечке Валентину с сыном – трогательно угловатым парнем, с материнскими глазами, с упрямым ртом, в котором чувствовался характер. Валентина сидела на себя не похожая, растерянная. Я не стала им мешать, вышла на крытую площадку на улице. Дул ветер, раскачивал шелестящие зеленью ветки тополей. Давно такого зеленого лета не было. Трава на обочинах – как в лесу.
