Маришкина мама сразу посерьёзнела, с нее как будто слетел задор и пыл. Помолчала, потом выговорила:
– Все равно надо всё-всё попробовать.
Голос её звучал чуть глуше обычного, а я почувствовала, как расслабилась, напрягшаяся было, Саяна. Она снова забубнила, как хорошо помогают целители, и я вышла из палаты. Оглянувшись напоследок, заметила, каким жалким и скорбным было личико Маришки. Все-таки скрывает горе за детской, беспечной маской, а с душой её – беда…
…Маришка исчезала на два дня, ездила с матерью к какой-то бабке, и вернулась смурная, мне с нею тягостно было находиться в палате. При Валентине и Саяне она шутила, рассказывала похабные анекдоты, жмурясь и растягивая слова, а когда оставались с нею наедине, сразу веселость её как рукой снимало. Потянулась вдруг к моей газете, что лежала на тумбочке. Почитала недолго, отложила со вздохом. Пыталась мне вручить пачку газет из киоска.
– Не, у меня интереснее есть, – я показала ей книгу, что купила в лавке.
Едва положила книжку на тумбочку, как Маришка завладела ею. Я сделала вид, что не заметила, отправилась к умывальнику. В зеркало наблюдала за незнакомо-осторожным, серьёзным Маришкиным лицом. Видно было, что она пытается вчитаться, и, обессилев, закрыла книгу:
– Скучно.
Я ничего не ответила, но почувствовала облегчение. Да, пища моей души такая, на первый взгляд непонятная и странная, сухая и скупая… Знаю, какими сладкими слезами покаяния омывается душа после этих книг, но, пока Господь не коснется сердца человека, невозможно объяснить…
– Знаешь, – бесцветным голосом сказала вдруг Маришка, – Я думаю иногда, что, если болезнь не излечится, я что-нибудь сделаю с собой. Я знаю – как, я – медсестра. А как вы с Валентиной, не жить, а мучиться – не хочу.
– Ты думаешь, со смертью всё закончится? – я говорила тоже спокойно, обыденно, хотя что-то задрожало в душе, – Ничего не закончится, душа будет жить дальше, только в полной беспросветке. Кто тебя оттуда вытащит?! А насчет нас с Валентиной – что ты о нас знаешь?! Мы, может, только жить начинаем! Дети наши внучат нам родят, это радость-то какая! А тебе тоже родить надо. Выходи замуж.
– От того, с кем я сейчас живу, рожать не буду… – Маришка наклонила голову.
– У тебя есть любимый человек? – обрадовалась я.
– Любовник, – Маришка невесело усмехнулась, – богатенький один.
– А жена знает?
– Знает, прибегала ко мне ругаться. А, пошел он, козёл… Я из-за него уехать хочу оттуда.
– Уезжай! – с жаром подхватила я, – А то последние твои молодые силы выпьет, а с женой так и не разведётся.
