– Ладно, как хотите, – могло показаться, что от расстройства у Бальзаме длинный нос упал и повис серпантином. – Честер, здесь господин люминограф!..
– Я все отлично слышу, – сообщил голос, спускавшийся по лестнице, который вскоре оказался церемониймейстером. – При открытых дверях тут прекрасная слышимость.
Чернокниги словно сменили друг друга на посту, как фигурки на старых часах – и вот уже Бальзаме копошился где-то на заднем плане, а в дверях стоял Честер.
– Может все-таки зайдете, господин Шляпс? Я удивлен…
– Это вы украли светопарат, господин Чернокниг? – накренился вперед люминограф.
Наверное, в каком-нибудь из вариантов повествования, Честер Чернокниг поседел бы – но здесь он просто открыл рот и выпучил глаза.
– Что?! У вас украли светопарат?! Но как же дым… точнее, люминки?! Как это…
– То есть, – спокойствием Диафрагма можно было заряжать ядерный реактор. – Вы не крали его?
– Что?! Да сами подумайте, зачем мне это нужно! – взмахнул руками церемониймейстер, и подолы его алой накидки взлетели вверх. – Я ведь сам предложил люминки на свадьбу…
– Чтобы потом украсть светопарат для своих грязных целей, да?
– Какие грязные цели, господин Диафрагм! Я лучший свадебный церемониймейстер всех семи городов! Даже если бы у меня эти грязные цели и были, я бы не стал нагло красть вашу собственность. Это, знаете ли, очень портит статус. А в нашем деле статус – это все! – Честер сделал передышку. – Как вообще кто-то мог решиться решился украсть хоть что-то материальное? Идеи не в счет. Это же Хрусталия!
– Они пробили стену, – холодно процедил люминограф.
– И вы думаете, что я мог пробить стену?!
– Нет, но я решил проверить. Хорошо, но вы-то уж точно кому-то проболтались о люминках на свадьбе, и этот кто-то просто решил испортить все…
– Испортить свадьбу?! – Чернокниг побагровел. – Этот кто-то, как вы выразились, должен быть просто не в своем уме, потому что… как же эта свадьба важна! Нам нужно срочно найти светопарат, чтобы все прошло как надо, чтобы было достаточно дыма
Шляпсу несвойственно было обращать внимание на возмущения других, и уж тем более подмечать в тираде слов отдельные фразы – а очень, очень зря.
– То есть, вы говорите, что никому не проболтались?
– Конечно нет! Ну а смысл. Ведь я… – Честер замер и сфокусировал свой взгляд на груди люминографа – будь перед ним девушка, его бы еще можно было понять. – Эээ… у вас там что-то светится…
– Что? – встрепенулся Диафрагм и заметил, как пузырек во внутренним кармане снова замерцал призрачно-зеленым. Шляпс ударил по плащу, будто отряхиваясь, и свечение пропало.
