Рога меня поднапрягли сразу, поэтому они первые отправились на помойку. Отодвигая галошницу, обнаружил пару засохших трупиков мышей и небольшой блокнот, явно выпавший из чьего-то кармана. На пожелтевших страницах корявым почерком были записаны долги. “Варя - 5 рублей, взял 7 ноября, Нина Ивановна - рубль, взял 10-го на опохмел.” И другие увлекательные события из жизни какого-то работяги, тянувшего от зарплаты до зарплаты. Запись от 11 ноября гласила: “Просил у Нинкиной сестры рубль, не дала, сволочь. Проклинала, сказала что изведет, если пить буду. Как протрезвеешь - не ходи к ней. Ниче, злыдня, не даст.“ Хорошенькое напоминание.
Блокнот отправился в мусорку, вместе с заскорузлыми ботинками и мышиными останками.
Но, даже сделанный ремонт не дал мне почувствовать себя хозяином в уютной комнате. Соседей своих я за все шесть лет так и не узнал. В коммуналке было восемь комнат. Одна стояла закрытая с того времени, как я приехал. Иногда приходил невысокий толстый мужчина в фетровой шляпе и темных очках, открывал дверь, пару минут ходил в пустой комнате, выходил обратно, закрывал ее на ключ, и перекрестив дверь на прощание, быстро сматывался. Что это был за ритуал, я терялся в догадках. Спросить у него было как-то неудобно, да и смотрел этот мужик всегда в пол, словно боялся встретиться с кем-то взглядом.
Сегодня вечером в коридоре было пусто. Пока я стягивал ботинки, вышла из своей комнаты Тошка. Жила она через дверь от меня, и училась в художке имени Рериха. Будущая звезда галерей, как она считала. Черное шелковое кимоно на ней так подчеркивало убогость места, где мы живем, что я невольно ухмыльнулся.
— Никит, так чет воняет у нас в коридоре, ботинки твои что ли? — девушка брезгливо сморщила точеный носик.
— Знаешь что, Тонь, может это краски твои воняют? Или ты опять суп на плите забыла на пять дней? А? — я и так был злой и уставший, а тут прямо завелся. — Может, это твое говнотворчество так пахнет?
— Плебей! — процедила Тошка сквозь зубы, и пошла на кухню, гремя крышкой оббитого эмалированного чайника.
— Это тыква, видишь у баб Нины на галошнице стоит, это она так пахнет. — зачем-то стал оправдываться я.
— Тыква у тебя на плечах.
И девушка скрылась в глубине длинного коридора. Рисовала она странные картины в стиле Пикассо, говорила что ей приходят видения по ночам, какие линии должны быть на холсте и экспериментировала с веществами, как она выражалась, расширяющими сознание. Воняет ей. Ишь, богема нашлась.
