Ей почти не аплодировали, но кружка наполнялась монетами. После того, как мелодия смолкла, Аяна уступила место Кадиару, который негромко бренчал на мендере, и пошла к Кимату в фургон.
– Постой, – остановил её Харвилл. – Анкэ там гадает. После твоей музыки у людей появляется желание узнать свою судьбу.
– Его не разбудят, – сказала Чамэ, улыбаясь. – загляни.
Аяна забралась на облучок, отполированный штанами Кадиара, и глянула в окошко сквозь решётку. Анкэ сидела на скамье, и перед ней стоял сундук, на котором она раскладывала карты, а девушка, сидящая напротив, указывала на некоторые из них. Анкэ переворачивала их и что-то шептала девушке. Огонёк свечи колебался, и тени плясали на их лицах, а на дальней скамье крепко спал на меховом одеяле Кимат.
Аяна села на облучок, слушая, как совсем рядом звенят струны мендере под пальцами Кадиара.
– Погадаешь мне? – спросила она у Анкэ на следующее утро, когда они опять сидели на лесенке и смотрели на убегающую дорогу.
Анкэ помотала головой.
– Я уже немного знаю тебя. Из-за этого я скажу тебе то, что ты хочешь услышать. Но хочешь ли ты услышать именно это?
– Нет. Я засомневалась в своём желании, даже не договорив до конца просьбу, – улыбнулась Аяна. – Я не знаю, хочу ли я знать свою судьбу.
– Я не рассказываю людям их судьбу. Я будто выдыхаю дым, состоящий из слов, и они сами находят в нём те, которые им подходят. Дым всегда один и тот же, но каждый человек, который думает, что эти слова сказаны про него, верит в них гораздо больше, чем в те, которые сказаны про кого-то ещё или про всех людей в общем.
– Но это же обман, – сказала с сомнением Аяна.
– Нет. Вернее, не совсем. А ещё я произношу слова вслух, и человек, когда слышит их со стороны, может ужаснуться, хотя совсем недавно считал некоторые из них своими обычными мыслями. Я облекаю эти мысли в слова, и он слышит их, и понимает, согласна ли его душа с ними, или он просто запутался, и эти мысли пришли к нему по ошибке.
– Знаешь, Айи, иногда, чтобы разобраться в чем-то, нужно произнести это вслух. Если ты произнёс что-то, что соответствует истине, твоя душа останется спокойной. Но если сказанное тобой вслух – неправда, то ты почувствуешь это, и душе станет немного дурно, как животу после негодной еды. И чем больше и страшнее сказанная ложь, тем тяжелее внутри. Конечно, бывает, человек годами убеждает себя в какой-то большой неправде, так что в конце концов и сам начинает в неё верить. Тогда, будучи сказанной вслух, эта неправда лишь слегка тревожит его душу – или не тревожит вовсе.
