— Да.
Я не могу смотреть на нее, когда бросаю ключи и телефон на встроенный стол рядом с двойной печью, где я храню все свое барахло, сообщения от моей старшей сестры Вероники уже забыты. Все блестит и сверкает, потому что уборщица была здесь вчера утром, собирая мое дерьмо, стирая мою одежду, складывая ее и вытирая пыль с тех маленьких нелепых вещиц, расставленных по дому.
Это был не мой выбор, ее наняла моя мать, и, господи, если бы кто-нибудь узнал, что у меня есть уборщица, я бы никогда этого не пережил.
— Где ты нашел это место? Боже, здесь так мило.
— Домовладелец очень заботится о доме, — шучу я, потому что я и есть домовладелец, но ей это знать не обязательно.
Она усмехается.
— У кого, черт возьми, ты арендуешь квартиру? Ни у кого из тех, кто владеет чем-то в окрестностях кампуса, это точно. Всем этим парням наплевать, эти дома — сплошные помойки.
Она права: большинство домов — сплошное дерьмо, поэтому я их и не снимаю. Я владею этим домом — ну, мои родители тоже, но это всегда было их делом: покупать любой дом, в котором мы с сестрой живем в то время, чтобы нам не приходилось иметь дело с арендой и арендодателями.
— Так у кого ты снимаешь квартиру? Это не может быть Дюран — его дома может быть и хороши, но они не так хороши, и не в этом районе. Что ты сделал, ограбил банк?
— Да, это не Дюран.
Я чувствую, как она смотрит мне в спину — на мою голую спину, потому что я все еще не надел чистую рубашку, — пока крутятся колесики в ее мозгу.
— Ты ведь не владелец этого места, да? — Она делает паузу, и ее глаза немного сужаются. — Если и так, то это не преступление, незнакомец, мне просто любопытно. Я не осуждаю тебя за то, что ты живешь в хорошем месте.
Незнакомец? Она говорит обо мне?
Наконец я поворачиваюсь и смотрю на нее.
— Незнакомец?
Она выдергивает виноградину из вазы, стоящей на моем гладком центральном островке.
— Я понятия не имею, как тебя зовут.
— Сасквотч.
— Да брось, — она фыркает. — Я не буду тебя так называть — это самое глупое имя на свете. А как тебя зовут на самом деле?
Боже, как я ненавижу, когда люди спрашивают об этом.
Она закатывает свои красивые глаза.
— Просто скажи. Перестань вести себя как ребенок.
— Кип, — неохотно выдавливаю я имя, выталкивая его через сжатую линию своих губ.
— Серьезно?
— Да.
— Кип?
— Да, — выдыхаю я, раздувая ноздри.
— Прекрати, — повторяет она, широко раскрыв глаза. — Ты все это выдумываешь. Это не твое имя.
— Если бы я собирался дать тебе фальшивое имя, поверь мне, я бы выбрал другое.
