Соловьём пропел сигнал, и в аудиторию ввалилась следующая группа студентов — почти все с горшками. Лён пошёл к выходу, наперерез потоку — чтоб поскорей затеряться. Такая проблема, а Ванька-Заварка предлагает всякую дурость! Дело ж не в том, что пятна некрасивые, а что цветок сгниёт изнутри. Ну не пень ли?
На другие занятия Лён не явился. Тут вопрос жизни и смерти; какие уж теперь занятия.
Вахтёрша не видела, как он сбежал — стояла над своим флоксом кверху задом, да всё уговаривала цветок порадовать её хоть словцом, да хоть буковкой единой — и то счастье. Лён не стал досматривать, чем всё закончится, но и без того знал, что флокс будет хранить молчание до самой смерти. Он же, блин, цветок, у него нет рта.
Захотелось бросить горшок с бегонией в зелёную изгородь сбоку от дорожки — искусственную, конечно. Пусть валяется там и удобряет силикатную землю… Нет, надо гнать от себя эти еретические мысли, гнать нещадно.
От дурных размышлений его отвлекли радостные вопли: «Горько, горько!». Как брошенные вместо бумеранга калоши, пронеслись мимо лётмобили без крыш. От чужой радости стало ещё паршивее, и понурый Лён потопал дальше по дорожке, размышляя, как именно он покарает того таинственного недоброжелателя, что плеснул в его цветок чёртов химикат.
Но вот рядом с ним завис ещё один лётмобиль.
— Куда они полетели? — вот так, без всякого здрасьте, обратился к Лёну водитель. На пассажирском сиденье виднелась пальма.
— Вон туда, — Лён махнул рукой. — Кто женится хоть?
— Василёк из сорок второго квадрата на своей Розе.
— А-а, — протянул Лён и, будто бы ему было какое-то дело до этих людей, спросил: — Роза тоже из сорок второго? Я что-то там таких не припомню.
— Да не такая роза, — водитель нарисовал рукой контур: голова и пять палок, что символизировали туловище с конечностями, — а вот такая, — он ткнул пальцем в бегонию, которую Лён всё ещё держал в руках. — Всё, бывай!
Лётмобиль сорвался с места и скрылся в металлопластиковом ущелье.
— А это идея, — пробормотал Лён, поглядывая на цветок. Если бегония помрёт после свадьбы, никто не посмеет его упрекнуть, что он погубил цветок своей ленью. Каждый подтвердит, что молодой муж так любил свою бегонию, так любил… Её смерть станет трагической случайностью, Лёну ещё соболезновать будут.
Не прошло и часа, как Лён стоял пред строгими очами регистратора. Бодрый дедок с узкими очками на носу восседал за столом на высокой платформе, как господь на страшном суде из древних верований.
