— Привет. Меня зовут… Андрей, и я поэт.
— Привет, Андрей, — вялым хором откликается полтора десятка человек.
— Я пишу стихи с шести лет, — продолжает Андрей надломленным голосом. Публика выражает понимание и сочувствие.
Мне кажется, еще несколько встреч, и я тоже научусь пускать слезу силой мысли. Слеза будет катиться по небритой щеке скупой росинкой, и свет заиграет в ней неискупленной болью моего поколения. Болью за духовность, отечество и таких Андреев.
— Мое первое стихотворение было о зиме, — громко шепчет растроганный поэт. — Потом я написал о весне. О лете…
— Неужто и про осень писали? — испуганно вздыхает сосед справа от меня.
Он одет в рубашку и самый настоящий килт, вот только на ногах у него не гетры, а носки, левый с дырой на пятке, что обнажена сандалией. Это символизирует его бунт против системы. На Андрее же — обыкновенный мятый свитер и синие джинсы, что выражает еще больший бунт.
— Нет, — Андрей стыдливо прячет глаза. — Про осень не писал. Вовремя остановился.
По аудитории прокатился вздох облегчения.
— Во всем виноват чертов Пушкин! — вдруг восклицает Андрей сорвавшимся голосом и выбегает за дверь. В нашем кругу из криво составленных стульев дамокловым мечом нависает гробовое молчание. Кто-то должен его нарушить.
— А меня на стихи о временах года совратил Вивальди, — сказал я, чтобы заполнить паузу; и рука моя самовольно принялась дирижировать карандашом. — В то время он еще играл мне сквозь шум и треск переклеенных изолентой проводов… Моя душа воспаряла в рыхлое небо, и я…
— Классика — она такая, — перебил пропитый бородач напротив. — Все эти Вивальди, Моцарты…
— Бахи, — подсказал я. — Куда ж без Бахов-Бабахов.
— Рифма! — воскликнули хором все члены кружка анонимных поэтов, воззрившись на меня жрецами бога Укоризны.
За спиной послышался скрип. Андрей вернулся и занял свое место.
— А я вам все-таки прочту, — сказал он с неожиданной твердостью. — Осеннее. Экспромтом.
— Помилуйте!
— Я услышал, что вы сейчас назвали рифмой. Так вот: это не рифма.
И Андрей, положа левую руку на сердце, продекламировал:
— Как вечная грусть,
Капли дождя в небосводе повисли.
Тысячи миль и несказанных слов
Меж нами, и пусть.
Ты помнишь те чувства и мысли,
Любовь?
— Да уж. Правильно, что вы решили завязать, — отозвался мой сосед слева.
— Хорошо хоть рифма не по типу а-бэ-а-бэ, — добавил сосед справа.
— А если я прочту что-то с рифмой «по типу»? — спросил я его тихо.
— Полно вам, мы знаем, что вы знатный скандалист, напоминать о том лишний раз — ни к чему.
