— Мы на правильной дороге, — сказал Георгий, отрываясь от брошюры, — вот это для меня очень важно.
Георгий был прав. Вскоре после этого, в сентябре, на международную конференцию социалистов-интернационалистов в Швейцарии, в деревеньке Циммервальд, поехал Коларов. Потом он рассказывал, как познакомился с Лениным. На одной из дорожек Циммервальда делегаты увидели Ленина с рюкзаком за плечами, он возвращался с гор, где перед этим отдыхал. На конференции Коларов изложил интернационалистскую позицию Балканской социал-демократической федерации, рассказал о борьбе тесняков против войны. «Когда я говорил, — вспоминал Коларов, — я заметил, что Ленин слушал с особым интересом… Насколько заинтересовала Лепина эта часть моего доклада, видно из того, что, сидя рядом со мной, он передал мне записку, в которой спрашивал: «Как вы думаете, можно ли работать в армии, в окопах?»»
Антивоенная деятельность тесняков нашла поддержку Ленина и группы революционных интернационалистов. Да и в самом деле, на год с лишним было задержано вступление Болгарин в войну на стороне Германии. Лишь в октябре 1915 года болгарогерманские войска совместно с австро-венгерскими оккупировали Сербию и Черногорию.
Той же осенью у софийского почтамта Ноя арестовали. Через третьих лиц Георгий узнал, что связь Буачидзе-Гурули, как он все еще назывался по паспорту, — с «тесными» социалистами не доказана. Ной опять выиграл поединок со следователем. Все-таки подозрительного иностранца выслали в Швейцарию. Георгий понимал, почему Ной избрал Швейцарию — там был Ленин.
Почти через год теплым летним вечером Георгий и Люба возвращались из ресторана неподалеку от центральной улицы Марии-Луизы — места встреч деятелей партии, художников, писателей. Люба шла молча, погруженная в свои мысли. Когда-то она познакомилась в этом ресторане с Мастером и его женой — тоже партийным работником — Тиной, с Благоевым, с другими товарищами Георгия. Здесь же она встретила «синдикального врача» Елену. Сегодня Люба в душе прощалась с ними, прощалась с непринужденной обстановкой вечерних бесед, когда каждый юнец по неписаным традициям мог вступить в спор с признанным бойцом партии.
Она прощалась со всей той жизнью, которой жила много лет. За этот военный год у нее созрело твердое решение уехать и тем освободить Георгия от забот о своем здоровье. Она видела, как тяжело ему разрываться между работой для партии, которая с началом войны требовала от него всех сил, и заботами о ней, Любе, о ее лечении, думами о ее тяжкой судьбе. Надо набраться мужества и уехать на родину — теперь туда можно проехать, Сербия оккупирована.
