Три солнца. Повесть об Уллубии Буйнакском - Магомед-Султан Яхьяевич Яхьяев

…В небе плыли облака -

Яркой пышностью ковров.

Важно плыли облака.

Мой характер был суров.

Я готов был вечно жить.

Я был счастлив и здоров.

_{>Борис Лапин.}

_{>Предисловие к биографии}

На пыльной улочке Керван-Сарай, перед невзрачным одноэтажным домиком с облупившейся вывеской «Чайхана», толпился народ. Со всех сторон стекались сюда люди — старые, молодые. Радостно визжали дети. Громко звучала разноязычная речь, то и дело прерываемая взрывами веселого смеха, резким заливистым свистом, яростным улюлюканьем.

Чайхану перса Музафара в Темир-Хан-Шуре[1] знали все, даже жители дальних аулов. Слава о его ароматном и вкусном чае гремела на всю округу. Секрет приготовления этого удивительного напитка был ведом только ему одному. Впрочем, кое-кто поговаривал, что никакого секрета тут нет, а все дело в огромном серебряном самоваре, который отец Музафара много лет тому назад привез сюда из Персии.

В жаркие летние дни самовар Музафара, словно гигантский раздувшийся бурдюк, возвышался прямо на улице, у самого порога чайханы. От дыма вся стена дома закоптилась и почернела. Немолодой перс с толстыми, словно бы надутыми, как у зурнача на свадьбе, щеками и огромным отвисшим животом, делавшим его самого уморительно похожим на самовар, день-деньской суетился вокруг своего «кормильца», ловко поднося любителям дымящиеся чашки на ярком, цветастом подносе.

Чаевники восседали тут же, на ковриках, расстеленных в холодке подле стены, по-восточному поджав под себя ноги, и вкушали божественный напиток, чашку за чашкой, до тех пор, пока лица их не покрывались испариной и по всему телу не разливалась приятная, горячая истома, словно после хорошего, сытного обеда.

Но сейчас чайхана выглядела необычно.

Самовар, устало пыхтя, стоял в стороне, заброшенный, всеми забытый. Оборванный, нищий старик, нанятый Музафаром в помощники, сидя на корточках, лениво раздувал еле тлеющие угли сквозь длинную деревянную трубку. Время от времени он запускал эту же трубку себе за ворот и долго, с наслаждением почесывал ею спину. Даже жмурился от удовольствия, обнажая в улыбке редкие желтые зубы заядлого курильщика.

Изо всех сил работая плечами и локтями, Уллубий с трудом протиснулся сквозь пеструю, орущую толпу.

В самом центре круга в отчаянной схватке сцепились два петуха. Переливающиеся всеми цветами радуги, яркие перья рассвирепевших драчунов едва были видны в густом столбе пыли.

На пороге чайханы, прислонясь тучным телом к стене, стоял Музафар. Лицо его выражало презрительную уверенность: всем своим видом он давал понять окружающим, что ни на секунду не сомневается в победе своего любимца — знаменитого бойцового петуха, по кличке Джигит. За этим петухом он специально ездил в горный аул Кадар: сильные, быстрые, ловкие, отчаянно храбрые кадарские петухи на весь Дагестан славились своими отменными бойцовскими качествами.