— А ты?
— Не думала бы, не говорила так складно. Думала, Кирка. Потом приняла большой мир. И себя в нем. Анбыги Хаашика. Если не передумал жениться, тебе тоже придется принять мир больший, чем можешь себе представить. О, вышли!
Старые ели расступились, выпуская их на неровно округлую поляну. Сверчки примолкли, оставляя мерное падение капель с веток. И непонятные тонкие звучки, вроде кто-то стремительно пролетал мимо ушей, взыкая громче и тише. Кирилл моргнул, тряся головой. Ольга шагнула вперед, идя по туману, как по вспухшей воде, женский силуэт обрисовали мельчайшие, как роса, яркие искры. Летали так, как в том фонтане на площади суетилась вода — вверх, вниз, вдоль и поперек, с разной скоростью, гасли и тут же загорались снова. Заполняя собой все ночное пространство.
Кирилл вытянул руку, она окунулась в искрящееся нечто, точки усеяли кожу. Другие продолжали летать, говоря в уши свои з-з-зы. Он медленно сжал пальцы в кулак, слушая, шевелится ли. Разжал, поднося к лицу — искры таяли, исчезая.
— Что это?
Ольга садилась, раскидывая по искрящейся траве сверкающую юбку.
— Это насекомые? Светляки?
— Не знаю. Иди сюда.
— Как это — не знаешь? — Кирилл шагнул, вызвав кружение вихрей вокруг протянутых рук.
Трава испускала столбы редеющего бледного пламени, яркие точки уносились вверх, и казалось, превращались там в звезды.
— Это август, — Ольга лежала, губы шевелились на сверкающем лице линиями, густо покрытыми блестками, ресницы мохнатились, будто на глаза сели звезды, — просто август. Иди ко мне. Не каждой анбыги август дарит сверкающий свет. Нам повезло.
После, когда молча шли обратно, Кирилл смаргивал, и всматривался в густеющую темноту, а на веках продолжали вспыхивать звездные песчинки.
На крыльце Ольга поцеловала его в щеку. Сказала шепотом:
— Завтра нельзя нам видеться, люб мой, только перед закатом, потом уйдем к луне. Выспись.
И ушла, уверенно постукивая шагами, в яркую кухню, засмеялась там, в ответ на голос Пашки, что-то спросила, уже звякая посудой, и ей ответил Максим.
Кирилл постоял в коридоре, послушал мирный вечерний разговор, на который его не пригласили. Совсем некстати снова вспомнил видение — Ольга и брат за пламенем костра. Пошел наверх, скрипя ступенями и мрачно размышляя о том, что эта картинка теперь с ним надолго, может быть — навсегда.
Завтра последний вечер. Утром собраться и ехать. Раз все равно ничего тут не объясняется, ну что же, из одной части большого мира отправимся в другую его часть, так решил, удобнее устраиваясь на мягкой перине и высовывая из-под простыни голую ногу. Интересно, вдруг Ольга забеременеет после этих каникул? И еще интереснее, на кого будет похож их первенец?
