Ну куда ты катишься, а? Ждут тебя там, как же. Нет бы остаться, посветить, поговорить, по-человечески… А, да что с тебя взять. Ничего-то ты не понимаешь, глупое. Страшно ночью, в темноте — думать приходится. А подумать-то есть над чем. Над словами Мелаирима, например. О том, как я поломал жизнь Авелле.
Стоило мне о ней подумать, как сзади послышались нетвёрдые шаги, и магическим зрением я увидел приближающийся ко мне большой огонь.
— М-м-мортегар? — произнёс мой — мой! — дрожащий голос. — Ты греешь наши росточки? К-к-какой же ты х-х-хороший! А м-м-можно я рядом с тобой п-п-посижу?
Она уселась рядом. Пузырь растянулся, приняв под защиту ещё одного пассажира.
— Плохо без печати Воздуха, — пожаловалась Авелла, от которой несло вином, как из бочки. — Оч-ч-чень холодно. Обними меня, Мортегар?
— Это называется «похмелье», — вздохнул я и приобнял дрожащего «себя».
— Ф-ф-ф-фу, с-с-сэр, леди… А-а-ай, Мортегар, я так винова-а-ата! — зарыдала вдруг Авелла.
— Кто? Ты?! Передо мной?! — удивился я. — Да перестань. Ну выпила, что поделать. Ты же рыцарь, там иначе никак.
— Нет, Мортегар, я не просто выпила, — покачала головой Авелла. — Там было ещё кое-что.
— Что же?
— Ко мне подошла Боргента — она хотела попросить прощения за то… Ну, за всю ту безобразную сцену на крыше дома почтенного Герлима. И попросила!
От сердца чуток отлегло. Боргента — дело давнее, что там может быть такого.
— И что, ты её не простила? Обругала заплетающимся языком?
— Почему? Простила. И язык у меня не заплетался, между прочим. Мы с ней очень мило поговорили, потом взяли ещё кувшин, пошли ко мне… Ну, то есть, к тебе, ты же сейчас без соседа живёшь.
Сердце начало сбоить, размеренный ритм нарушился.
— И что? — прошептал я.
— И там мы ещё пили, и разговаривали, и вдруг так получилось… Я сама не знаю, как так получилось! Просто во время боя у меня был выбор, отдать приоритет телу, или сознанию. И я выбрала тело, потому что оно-то лучше помнит, как биться. Ну вот, и обратно вернуть забыла. Сама-то я бы никогда! Нет, я верю, сэр Мортегар, что вы бы тоже ни в коем случае. Но телу не прикажешь. Вернее, приказать-то можно, но вино, это коварное и беспощадное вино…
— Что произошло? — повысил я голос.
Авелла глубоко вдохнула и на выдохе произнесла:
— Мы с Боргентой возлегли и любили друг друга.
Сердце остановилось.
— Что?
— Трижды…
— Что?!
— Это было как-то очень удивительно и прекрасно, и я даже не задумывалась, что поступаю плохо…
— Что?!!
