Речники не знали, сколько у него было денег, когда он сел за стол. Они безмолвно, в ритме смешных рекламных манекенов в витрине покачивали головами и, может быть, в душе жалели незнакомца, который уже не в состоянии выйти из непонятной им летаргии и снова хоть одну партию сыграть так умно и смело, как он это делал чуть но до самого рассвета. Где им было знать, что от него уплывают его собственные деньги, те самые, которые он вчера утром, обозлившись, отсчитал на кухне и отправился в город наперекор жене и всему упрямому миру, чьи законы он уж не в силах принимать спокойно. Наконец, и сам Макарие не понимал до конца, насколько далеко углубился он в опасную зону, в ту бездорожную лесную чащу, откуда нет возврата. А когда уж было совсем легко сосчитать то, что оставалось на столе, он вздрогнул и понял все. Но путь к отступлению был отрезан.
Сияние июльского дня медленно входило в его сознание. Он устало поднял голову и посмотрел на берег. Пляж уже кишел купальщиками. Прошли почти сутки с тех пор, как он оставил толчею и поднялся сюда, ему казалось, что это было совсем недавно. Он даже удивился, что среди речников нет чернявого. «Стервец,— думал Макарие‚, — он превосходно знал, что меня ждет, и вовремя смылся...» В сущности, у него был выбор: выйти из игры или сыграть еще партию на оставшиеся несколько тысяч. Искушение пересилило. Надежда хоть частично отыграться толкнула его на новое безрассудство. Влекомый инерцией, он совсем упустил из виду, сколь ограниченны его средства. А его милые партнеры, меньше всего думая о. его возможностях, в пылу битвы все повышали ставки. Макарие они просто сбросили со счета. У него больше не было денег. На столе перед ним лежали несколько измятых сотенных бумажек.
— Ну, так что? — услышал он голос Тодора.— Что случилось? Вы будете играть?
Это была излишняя учтивость. Рулевой отлично знал, что на Макарие уже нельзя рассчитывать. Спросил для порядка и только. Или захотел пофорсить перед своими друзьями. Как бы там ни было, Макарие это больше не касалось. Он встал и со словами: «Спасибо, господа», спокойно, стараясь, чтобы ни одна мышца на лице не дрогнула пошел прочь от стола. Речники молча смотрели он удаляется, комкая в руке мелкие купюры.
Сойдя на берег, Макарие направился к бараку, где вчера встретил чернявого. И только здесь, в полном одиночестве, до конца осознал, как изнурила его эта авантюра. К собственному удивлению, денег ему было не жаль. Сейчас он испытывал лишь одно желание — забыться. То самое желание, которое привело его на пляж, а оттуда — на баржу, горело в нем неугасимым огнем, и потушить его было уже нечем. Его манила трава в тени барака, «И в самом деле, где сейчас найдешь лучшее место...»
