– Бабуль, бабуль, чего это он? – затеребила ее за рукав внучка.
– Кто он? – не поняла Ксения и, повернувшись, встретилась глазами с парнем. Теперь лицо его и вовсе расплылось в улыбке.
– Господи! – всплеснула она руками, – неужели, Марк?
– Он самый, тетя Ксения, – кивнул тот. – Признали все-таки?
– Да как не признать, раз сам подошел, – расцеловала она его. – А пройди мимо, и не узнала бы: ты же в два раза больше стал.
– Так ведь и старше более чем в два раза, тетя Ксения. Подсчитайте-ка, сколько лет прошло?
– Так вот он, наш отсчет, – приклонила она к себе Веру. – Нашей Верочке ровно семнадцать минуло. – Знакомьтесь: это, стало быть, моя внучка, а это – Валя, ее мама. Ну, а это...
– Это Марк, собственной персоной, – с улыбкой продолжил Марк и легко подхватил оба их чемодана. – Сами родители ждут вас дома. Пойдемте. У меня тут машина у вокзала стоит. С папой недавно приобрели, но езжу в основном я. А вот и наш «мустанг». Смотрите, какой красавец! Хоть и не новый «Москвич», а надежный.
Главное – личный.
Погрузив чемоданы в багажник, он усадил гостей, но прежде чем завести машину, вопросительно посмотрел на Ксению:
– Ехать далеко, живем мы на самой окраине города, на другой стороне Енисея. Помолимся на дорогу, тетя Ксения?
– Да, конечно!
И сразу спокойнее стало у всех на душе. А то ведь сковала какая-то неловкость от показавшегося им чрезмерным чувства гордости парня за свою машину. Так это и понятно: в то время личная машина действительно была символом если не богатства, то приличного достатка.
Заиметь же новый «Москвич» было просто невозможно без так называемого «блата», то есть наличия нужных связей. Поэтому и заподозрили парня в хвастовстве и любви к мирскому: вон, дескать, с каким тщанием протирал стекла да смахивал пыль со своего «коня». Но совсем успокоились, узнав, каким адским трудом он заработал деньги на машину. Уже в дороге Марк рассказал, что во время службы в стройбате (был такой род войск в те годы) работал на кирпичном заводе. Объект был секретный, поскольку производился тут кирпич для нужд ракетостроения. Три года трудился он выставщиком наряду с опытными, в прямом смысле «зэкаленными» рабочими, то есть бывшими зэками. Солдат туда не посылали: тачками вывозить обожженный кирпич прямо из кольцевых печей – такое мало кто выдерживал. Работать тут мог только физически сильный человек, обладающий крепким здоровьем. Другое дело – откатчиком, садчиком, на формовке или на сушке. Это пожалуйста. Но работать выставщиком желающих не было. И никто не мог их принудить: какая-никакая, но это – армия, а не лагерь. Кстати, строили завод и первыми его рабочими были как раз зэки – с начала и до конца пятидесятых.
