Годы бедствий - Чжан Мэн-лян

В 1934 году крестьян провинции Шаньдун постигло бедствие: сначала засуха, а потом наводнение уничтожили весь урожай. Нужно было есть и нужно было платить налоги. Время наступило смутное, население было доведено до отчаяния, оставался только один выход — смерть. В центральном городе провинции — Цзинане родители часто прямо на улицах продавали своих детей. А вскоре в городе организовался рынок, на котором за пятилетнюю девочку можно было получить три доу[1]гаоляна[2]. Множество бедняков бродило повсюду в поисках работы, но никто их не нанимал, никто не подавал милостыню нищим. И на полевых дорогах и на городских улицах часто попадались трупы людей, умерших от голода. Тяжелый это был год!..

За южной заставой, у моста «Золотая рыба», жили два брата Чжан. Старшего звали Тянь-бао, младшего — Тянь-и. Жили они отдельно друг от друга. Тянь-и был холост. Старший, Тянь-бао, несколько лет учился в школе, а затем женился на девушке по имени Ван Юй-чжэнь. У них было уже трое детей — две дочери и сын; старшей дочери, Фэн-цзе исполнилось недавно пятнадцать лет. Девочка выросла очень хорошенькой, и люди говорили, что семье Чжан Тянь-бао выпало счастье. Младшей дочери, Шунь-мэй, был еще только годик. Сын — восьмилетний Сяо-ма — рос живым и смышленым мальчиком. Семья жила на заработок Тянь-бао, который работал носильщиком, и на то, что выручали Фэн-цзе и Сяо-ма от продажи собираемых ими диких овощей. Однако сейчас никто не нанимал людей для переноски грузов, и на опустевших после засухи и наводнения полях ничего нельзя было отыскать. Голод вынудил семью Чжан Тянь-бао продать постепенно все домашние вещи.

Уже стемнело, когда Тянь-бао возвратился домой из города, куда он ходил в поисках работы. Войдя в темную комнату, он спросил:

— Почему лампу до сих пор не зажигаете?

— Керосин кончился, — ответила Юй-чжэнь, державшая на руках младшую дочь.

Тянь-бао сбросил с плеч мешок, сел на край кана[3]и повернулся к старшей дочери.

— А табак еще есть?

Фэн-цзе достала кисет, пошарила в нем и ответила:

— На одну трубку хватит! — Она набила трубку и подала ее отцу.

— Ну, как сегодня? — спросила жена.

— Только время зря потратил, на улицах ни одного человека не встретишь, — сделав глубокую затяжку, медленно ответил Тянь-бао. — Продал большую трубку крови, дали мне за нее три мао[4].

— Папа, — приподнявшись на кане, спросил Сяо-ма, — а разве не больно, когда у тебя берут кровь?