Это чувство крепло, перерастая в уверенность и даже некое нетерпеливое беспокойство души. И то ли ему прислышалось, то ли столь огромно было это его желание, но сквозь гул мотора донесся до него жалобный стон. Резко притормозив, он кинулся к лежавшей между кресел Ксении, встал на колени и, не сводя с нее глаз, затаил дыхание в надежде на чудо. И оно произошло, это чудо: небесной музыкой отозвался повторный тихий стон Ксении в сердце Гурьяна. Она не открыла глаз и даже не пошевелилась, но она была жива! В этом уже не могло быть сомнений. Только надо поддержать в ней эту жизнь. Скинув тужурку, он подложил ей под голову и попробовал напоить водой из фляжки. Она сделала глоток, но тут же гримаса боли искривила ее лицо. Гурьян понял, что она не может глотать, и ликование сменилось отчаянием: что делать? И неожиданно для самого себя, он впервые в жизни неуклюже, но без всякой подсказки, возопил к Богу, сложив руки на груди и моля Его о помощи: «Милостивый Бог, спаси ее. Ты ведь не дал тому злыдню загубить ее сразу, так неужели не спасешь теперь, когда она уже только в Твоих руках? Спаси ее, чтобы видеть мне силу Твою. Помоги мне, Господи, потому что хочу жить с Тобой и служить Тебе! Это она мне открыла славу Твою». Слова рождались сами собой, он шептал их, подняв голову к небу, и вдруг почувствовал, как все его существо обволакивает необычайным умилением. Такое чувство он испытывал только в раннем детстве, когда после пьяных отцовых угроз, а то и побоев мама брала его на руки и прижимала к груди. Тогда постепенно забывались боль и страх и откуда-то нисходил блаженный покой и умиротворение.
И вот теперь будто подняли его от земли чьи-то руки, укутали таким же необыкновенно ласковым теплом и вдохнули тот благостный покой. Глотая слезы умиления, он проникся неземным чувством благодарности Богу, поскольку обрел уверенность, что слова его не растворились в пустоте небес, а дошли к Нему. К Богу, Который услышал его, а значит, все теперь в Его руках и Гурьяну больше не о чем беспокоиться. Он принял это безоговорочно, будто оно только так и должно было быть. И лишь по прошествии времени, когда впервые услышал слова Христа из Нагорной проповеди, пришел ему черед удивиться, каким образом он смог тогда это понять. Вывод был только один: Сам Господь Бог открылся ему в этот значимый момент его жизни. Потом эти стихи пройдут путеводной нитью сквозь все его оставшиеся годы.
«Ищите же прежде Царства Божьего и правды Его, и это все приложится вам. Итак, не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний день будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы».
