Как я был девочкой | страница 62



Стоп. Дарья — царисса школЫ. Одной. Продолжая мысль…

Мальчиков учат в другом месте. Мало того, возможно, что в другом царстве, пусть оно размером с некий гулькин нос (надеюсь, судьба даст мне шанс узнать в интернете, что это такое; очень надеюсь). Хорошо, если такие царства граничат, а вдруг между ними еще десяток-другой, и туда год только добираться?

Предположим, я добьюсь своего. Меня переведут в другое место… и разлучат с Томой. С последним своим человеком в чужом мире.

Помолчу некоторое время. Не дураки же вокруг, сами поймут, как сделать лучше для всех. И сделают. Если разлучат не сегодня-завтра, буду решать новую проблему. Снова найду способ шантажировать. До сих пор у меня это получалось.

Решено, молчу.

Вечерело. Когда оконного света уже не хватало, в дверях кухни появился дядя Люсик.

— В прощание дню повторим святые заповеди, данные нам Аллой-спасительницей, да простит Она нас и примет.

Застучали отодвигаемые скамьи, ладони легли на края столешниц, лица благостно опустились. С короткими перерывами раздалось многоголосое:

— Не сотвори себе идола, ни духовного, ни реального.

— Не произноси Святого Имени без надобности, а произнеся — помолись.

— Соблюдай закон.

— Почитай матерь свою и чужую, ибо Алла, да простит Она нас и примет, дала нам мир, а они дали жизнь.

— Не убий, если это не враг, посягнувший на твою жизнь, семью и родину.

— Не укради.

— Не произноси ложного свидетельства.

— Не возжелай мужа и дома ближней своей, и другого имущества.

— Алле хвала! — подытожил дядя Люсик, и долгожданный взмах руки отпустил всех с миром.

В потемках ученицы и я разбрелись по комнатам. Халаты со смешными штанами и мягкие «ангельские» чувяки у нас уже забрали, пришлось привыкать к местной традиции ходить босиком. У Зарины и прочих имелись сапоги, но, видимо, для обуви здесь особые дни. Меня босоногое передвижение не смущало, а Тома морщилась.

Зарина первой юркнула в восторженно отверзшуюся дверь, поэтому я немного задержался. Карина глянула зловеще-строго, глаза сказали, что все помнит и не простит. Тома с едкой полуулыбкой-полуусмешкой пожелала спокойной ночи и с грохотом захлопнула за собой дверь. Варвара с чванливой наперсницей-выскочкой, которую она назвала Аглаей, скрылись в комнате, следующей за моей. На всякий случай досчитав до десяти, а потом еще до двадцати, я вошел. Словно понимая ситуацию, дверь прикрылась бесшумно.

Отвернувшись зубами к стене, укрытая простыней соседка дрыхла без задних ног. Под милое похрюкивание я разделся и впрыгнул в спасительное укрытие лежака.