Прежде, чем раздеться, я осмотрелся. Где-то стоят охранники, но мне не видно их, им сверху — меня. Если тревожные ожидания Гордея оправдаются, и кто-то нападет, мне придется долго выбираться и затем разбираться там, что к чему.
Дно обжигало холодом из бьющего ключа. Кожа млела, с невыразимым восторгом освобождаясь от пота, грязи и крови, руки терли и скребли. Низ начал подмерзать. Я торопился, но не потому, что мерз, а чтобы очередь быстрей дошла до раненого. Жилетка со штанами согласно приказу остались в прибрежных кустах, ноги впрыгнули в шаровары, которые оказались необъятными — они удержались только при затягивании вшитой тесьмы на животе. Поверх халата я приладил на пояс отобранные у царевича ножны для отобранного еще ранее ножа — Гордей отдал их без возражений. А вот бойник ворчал, когда Тома снимала с его талии узкий кожаный футлярчик. Потом ворчал второй, чей нож забрал себе царевич взамен отданного мне.
Вставив подмерзшие ноги в обувку, я шмыгнул назад. Гордей что-то выспрашивал у Томы. Ее лицо сосредоточенно замерло, пальцы перебирали и потирали друг друга, ступня кружила по примятой траве. Радостный вскрик возвестил мое появление, и Тома умчалась к долгожданной воде.
Царевич указал на место рядом с собой.
— Сколько вам зим?
Мне стало смешно.
— Лет?
— У вас так? — Гордей осекся и кивнул, не собираясь выслушивать объяснения.
Ну, еще бы. «Не слушать ангелов. Не спрашивать о Том мире. Кто слушал, да будет вырван его язык или отсечена голова». Чудесный закон.
— Мне пятнадцать… — увидев, как взлетают брови царевича (дурак, он же сейчас Тому опрашивал), я быстро закончил: — почти. А Томе уже.
— А как со здоровьем?
— Ничем не болеем. А что?
— Это прекрасно. Читать умеешь?
— Естественно.
— Прочти.
Передо мной возник кусочек кожи с начертанной витиеватой кириллицей фразой «Алле хвала».
— Алле хвала.
— А сколько бойников в моем отряде?
Понятно, он имел в виду копейщиков.
— Восемь. — Я сразу поправился: — Без командира.
— А если бы их было в три раза больше?
— Двадцать четыре.
Мгновенные ответы без раздумий вызвали почти детский восторг:
— А если половину убьют?
— Двенадцать.
Довольная улыбка расплылась по бородатой физиономии царевича:
— Вас ждет великое будущее.
Если это экзамен — мы попали куда надо. Здесь я интеллектуальный Гулливер среди лилипутов, Эйнштейн и Перельман в одном флаконе. А помимо таблицы умножения я знаю когнитивный диссонанс, осциллограф, косинус, адронный коллайдер и много других умных слов.
