- Оно конечно, да только опоздал ты с чудом исцеления-то, батюшка. Покудова они думали, что ты помрешь с часу на час, их кто-то за Мишку и подговорил.
- Ох, несмыслы, дураки лободырные! - вскипел Трубецкой. - Да как же они на отрока-то польстились? Аль посулил им чего? А я ведь у Пожарского денег для них стребовал! Пиры им закатывал, вином поил! И так они благодарствуют! Межеумки проклятые!
Он вскочил с постели, пошатнулся, но на ногах устоял. Иван с удивлением наблюдал, как князь, обычно такой спокойный, нервно ходит из угла в угол. Борода его стояла торчком, усы топорщились, щеки пылали гневом. Проходя мимо стола, Дмитрий Тимофеевич в ярости ударил по нему кулаком.
- Предатели! Негораздки! Ну, я им не спущу!
Стоявшие на столе кувшин и плошки с лекарствами подпрыгнули и жалобно звякнули.
Выпустив пар, Трубецкой повалился на лавку. Несмотря на свои угрозы, он прекрасно понимал, что дело сделано. Раз уж казаки потребовали в цари Михаила Романова, то повернуть назад их уже не заставишь. Князь сидел, обхватив голову руками, раскачивался из стороны в сторону и тихо стонал от бессилия.
[13] Продавец в питейном заведении.
Мороз на улице сменился пургой и сильным ветром, порывами бившим в стены палат. Маленькое оконце дрожало и постукивало под напором стихии.
Филимон сидел на лавке, держа на коленях Пьера. То, что происходило на Земском соборе, безмерно тревожило душу писаря, и теперь он выговаривался тому, кто, по его мнению, все равно ничего не мог понять.
- Ох-ох-ох, горемыка ты моя, Петрушенька. Что ж с тобой, сердечным, станется? - по-бабьи причитал он, слегка раскачиваясь.
Пьер поднял лицо и вопросительно посмотрел на Филимона. Ну давай же, рассказывай, что там у вас стряслось.
- Что глазенки-то вытаращил? - писарь ласково погладил малыша по голове. - Эх, бедолажка, что ж с тобой будет? Мыслю я, как Филаретова отрока державцем выберут, так и изгонит тебя боярин-то. А Мишу теперича уж беспременно царем поставят, к бабке не ходи. Казачьи сотни за него, сказывают, выступили. А коли так - иного уж не дадено. Днями церковники да бояре в Крестное хождение пойдут, дабы Господь разум ихний просветлил, а опосля него и выскажутся за Романова. Деваться им, Петруш, некуда. Ежели поперек казаков пойдут - паки лихое время могет учиниться.
- Кес..клесное? - прогнусавил Пьер, старательно имитируя детское произношение. Ему позарез нужно было получить побольше информации.
- Ах ты, слова-то какие уже сказываешь. Ладные слова… Да, милок, Крестное хождение из церкви Успенья, той самой, где тебя нашли. Сымут ту икону, под которой ты лежал, Заступницу Владимирскую, да понесут с хоругвями и молитвами кругом Кремля-города.
