- Без тебя разберемся, - мотнул головой Пугало. - Ступай отседова, пока цел.
Брови стрельца угрожающе сомкнулись, он вскочил, Ермолай тоже, но Гаврила споро встал между ними.
- И правда, мил человек, поди, поди. А мы промеж себя поратуем, за кого нам теперича держаться.
- Что ж, добро. Напоследок вот что скажем: иноки Троице-Сергиева монастыря за Романова да за младенца склоняются, и через три дня на подворье в Китае сход будет. Келарь ихний, Аврамий Палицын, его учинил. Так что и вам туда дорога, коли надумаете. Прощевайте.
Стрельцы, посверкав глазами, ушли, а казаки выпили по чарке и продолжили разговор.
- В том они правы, что без нашего слова бояре долго-онько сумлеваться будут, - вздохнул Гаврила. - Надобно порешить да на Крутицкое подворье податься, там, сказывают, на время Собора митрополит Казанский стоит, Ефрем.
- У, вот он тебе бытие у вора-то и припомнит, - засмеялся один из сидящих за столом, Гришка Хортиц.
- На нас и окромя Тушина грехов, как блох на собаке, - отмахнулся Гаврила Тонкий.
Ермолай мутно посмотрел на него, потом перевел взгляд на оконце в покосившейся раме. Глядя через разрисованные морозом слюдяные стеклышки на заснеженный двор, он будто воочию снова увидел посиневшее вздувшееся лицо с выпавшим изо рта языком.
Это было в Ярославском уезде во времена сбора первого ополчения. Пугало и еще один казачий голова со своими сотнями отстали от основного войска и принялись разбойничать. Делали набеги то на одну деревню, то на другую, дочиста обирая и без того нищих жителей.
Однажды с двумя товарищами Ермолай ворвался в избу, где находилась лишь девица лет шестнадцати. Голодные и промерзшие, они приказали накрыть на стол, зорко приглядывая, чтоб она не сбежала.
- Как звать? - нагло спросил Пугало.
- Настасья, - прошептала девчонка еле слышно.
Пошарив в печи, она собрала, что смогла, а казаки достали отобранную в соседней деревне брагу и заставили девку сесть с ними за стол.
Ермолай помнил, как дрожали ее губы, какой дикий ужас стоял в глазах вместе с непролившимися слезами. Но это не тронуло ни его, ни двух других разбойников. Они вновь и вновь силой вливали ей в рот очередную порцию и, гогоча, смотрели, как она задыхается и кашляет. Потом девку затошнило, и Пугало выволок несчастную во двор, где ее долго рвало в сугробе.
А позже, наевшись и порядком захмелев, он сальными глазами взглянул на Настасью. Подельник ткнул его локтем - давай, мол, действуй, и Ермолай накинулся на девку, задышал в лицо парами браги и вонью гнилых зубов. Та с перепугу шарахнулась, бухнулась об стол, глиняные плошки на нем зазвенели и треснули. Девчонка подобрала осколок и с размаху саданула острым краем Ермолаю по щеке. Он завопил, схватил ее за косы и, поливая свежей кровью из раны, поволок в спаленку. Девка выла, как белуга, но он кинул ей на лицо подушку, чтоб не слышать этот вой, не видеть этих глаз… И сделал свое черное дело.
