Она улыбнулась:
— Ну что ты, Сень? Тебя я очень люблю. Я не люблю твою странность. Почему ты не хочешь быть как все?
Сенька слегка поморщился:
— Мне сложно понять такую любовь, мам. Разве можно любить что-то в человеке, а что-то не любить? Ведь ты же тогда любишь не целого меня?
Акулина посмотрела на сына:
— Я люблю тебя. Просто, пожалуйста, оставь свои странности.
— Мам, я странный потому, что меня не понимают люди?
Мать посмотрела прямо в глаза сыну и строгим голосом произнесла:
— Я сказала. Оставь свои странности, Сеня. И ты же видишь, я не в настроении говорить на эту тему! Что ты ко мне пристал?
Сеня обнял мать, достал из своего кармана конверт и вручил его ей:
— Завтра в три, мам. Открой его завтра в три.
Наутро Сеньке что-то нездоровилось. Завтракать он отказался, чем вывел из себя мать. Прикрыв за собой дверь и буркнув: «Захочешь есть — там найдёшь», Акулина вышла во двор. Ворча, что всё в доме приходится делать одной, она хлопотала по делам огородным. В голову лезли всякие мысли — то о муже покойнике, то вот о сыне юродивом. Сколько пережить пришлось из-за пацана! Горько было. Присев передохнуть на скамейку, Акулина увидела на земле тот самый конверт, который вчера дал ей сын. Посмотрела на часы — 14:57.
«Уже можно», — улыбнулась Акулина и вскрыла конверт.
«Мам!» — кричали неровные буквы, которые старательно выводил Сенька.
«Знаешь, почему человек любит стены потолще да заборы повыше? Чтобы ничто не могло нарушить его зону комфорта. То есть те рамки, которые он сам себе установил. На планете — миллиарды людей, но мы всегда одиноки, потому что каждый перетаскивает свой забор за собой шаг за шагом, из года в год.
Люди никогда не захотят понять тех, у кого в заборе прорешина. Я — сумасшедший для людей потому, что сквозь свой сломанный забор я вижу то, что другие не видят или… или не хотят видеть. Прости меня за это, мам. Прости, что я часто нарушал твой забор моей слишком непонятной для тебя душой. Но, как я и говорил, сегодня в три. Мам! Сегодня в три я хочу тебе сказать спасибо, что любила! Пусть не всего, но любила! Единственная на этой Земле!»
Акулина вытерла слёзы и посмотрела в сторону дома, откуда слышался смех Сеньки. Она увидела, как сын, держа за руку незнакомого ей мужчину, весело сказал: «А всё-таки не в три, а в три-ноль-одну», — и они оба рассмеялись. Потом Сенька повернулся к матери, помахал ей рукой и пошёл вслед за мужчиной. Когда они прошли сквозь забор и начали подниматься всё выше, Акулина отчётливо увидела огромные белые крылья за спиной своего сына.
