— Студент, сегодня танцуешь только со мной!
Гусара два раза просить не нужно: пить так пить, танцевать так танцевать.
Девушку называли Машаней, была она круглолицей, небольшого росточка и необыкновенно кудрявой. Глазки как уголёчки. Жесткие черные кудельки щекотали мне шею и скулы, ощущения были настолько чудесные, что хотелось расстегнуть еще пару пуговиц на своей рубашке.
Машаня, крепко прижимаясь к партнеру всей своей мягкостью, заглядывала ему в глаза и жарко-насмешливо шептала:
— А вон тот, рыжик, мой жених. Ага. Якобы. Так считает. И всем внушает. Дурачок! Не обращай внимания.
В торце длинного стола сидел угрюмый веснушчатый парень, бросал грозные взгляды на нас с Машаней, вернее, на меня. Строгал своим автоматическим ножичком яблоко. Ножичек с кнопочкой. Клац — вылетело перо, строганул яблоко, отправил пластик в рот, грозно посмотрел. Щёлк — перышко спряталось. Опять клац — перо наружу. И так далее. Жевал медленно, глядел многозначительно. Один раз я заметил, что Троцкий показал ему кулак.
Вскоре Машаня засобиралась домой и, что вполне логично, приказала ее проводить понятно, кому. «Тем более — Каратмэн!» Кто-то уже похвастался, мной.
Остающиеся наговорили нам с Машаней вслед, как полагается, кучу двусмысленностей, которые Машу, казалось, совершенно не трогали.
За дверью Машаня сразу взяла меня под руку, и мы пошли. По тропинкам между вагончиков и сараев, по деревянным тротуарам, перешагивали через трубы, ступали на хлипкие мостики. Благо летние северные ночи не темны, и путь моей спутнице был знаком, иначе я, передвигаясь в таком темпе один, переломал бы себе ноги.
— А вот мы и пришли! — Машаня кивнула на дверь в свое жилище, красную бочку, стоявшую на низких свайках, и тут же предложила: — А давай похулиганим, студент-каратмэн!
— Давайте, а что нужно сделать? — с готовностью отозвался я.
— А давай просто твоей девушке…
Машаня замолчала, прикусила указательный пальчик, сама невинность, глянула из-под бровок.
— Что? — нетерпеливо спросил я.
— А рожек нарисуем!
Люди в шоке часто выдают черт те что и невпопад, правда?
— У меня нет девушки… сейчас! — сказал я всю правду о себе, не понимая, нужна ли, здесь и сейчас, такая правда.
— А-а, — разочарованно протянула Машаня, — жаль! Ну тогда не будем! Всё-всё-всё, нет, так нет! Не надо ко мне приближаться. Стоп, сударь.
До меня дошло, что я, кажется, не то сказал, да и нужно ли вообще что-либо говорить в данной ситуации, и не капкан ли это от шутницы. Меня забило мелкой дрожью, и я сказал опять, наверно, смешное:
