Шутиха-Машутиха - Любовь Георгиевна Заворотчева

Избушку мне присоветовали купить, за небольшие деньги, в Бахметке. Мол, там одни пенсионеры, аж пятнадцать хозяев держат коров, никаких ядохимикатов не сыплют с неба, потому как не колхоз, не совхоз, а обломок некогда крупного селения, которое возникло благодаря лесозаготовкам.

Строевой лес вырубили, все стоящие здания вывезли, нет там ни сельсовета, ни милиции, ни почты, а все оставшиеся живут там благодаря близости железной дороги — приходит вагон-лавка, а самое необходимое покупают в магазинчике при станции.

Мне было все равно, лишь бы сбежать от телефонных, машинных звонков, выхлопных газов и городской суеты. Хотелось воз-ду-ха.

В Бахметке воздуха оказалось много. Поскотина, отделявшая деревеньку от пристанционных сооружений, железной дороги, словно поглощала весь шум дороги, а лесозащитная полоса прямо в деревне смыкалась местами с леском, затем и вовсе переходила в сплошной массив. Деревня — всего одна вытянувшаяся улица, огородами упиравшаяся в другую, по-за деревней, огромную поскотину, за которой стеной стоял лес…

Это была уже Свердловская область. Я словно одной ногой попала в детство — неподалеку, в Талице, почти такая же поскотина не отпускала нас домой до ночи — лапта, третий лишний, лунки.

Меня не огорчило даже то, что нельзя такую избушку купить, оформив документы. Но все-таки люди покупали и уезжали туда на лето. Просто отдавали деньги и получали домишки в полное распоряжение и навсегда, никому они там больше не нужны были, домишки эти. И еще много их стояло с заколоченными накрест окнами.

Одна из дочерей бывшей хозяйки избенки сказала, что вязаться никто из детей не будет, домишко все равно пропадет, забрала деньги и была такова.

Я с радостью освободила окна и двери от досок, остервенело выкосила крапиву в уютном дворике и запарила зверобоя, который рукой достать было — прямо за огородом.

Крестьянская работа раскручивала годы назад. Захотелось молочка, и я пошла на разведку.

— А вон Шура Беляева, она никому не отказывает, только ты не обращай на нее внимания, она малость странная, — прошамкала старуха из ухоженного домика напротив.

— Александра Пантелеевна, — я переминалась у ворот, — я насчет молочка пришла просить.

— А ты давай без Пантелеевны, а? Тетя Шура, да и все. — В воротах стояла крепкая, голубоглазая женщина. Покатые, вовсе не крестьянские плечи, крепкие, без морщин и признаков старения, руки. — Кто натакал-то ко мне прийти? — спросила, улыбаясь. В улыбке показались все зубы. — Аксинья? Небось сказала, мол, странная я?