Мы барахтаемся на ней несколько минут, неумолимо приближаясь к смерти. Наконец, Пончу удаётся втащить меня назад. Я так и не выпустил сумку с деньгами из одеревеневших пальцев.
Мы встаём и, осторожно выбирая каждый шаг, держась друг за друга, поворачиваем назад.
— Алонсо, Алонсо… — слышу я голос, который едва способен перекричать вой ветра.
Подняв глаза, вижу старика в инвалидной коляске. Коляска стоит в начале коридора. Старик сидит в ней, свесив седую голову на плечо. Его иссушенное старостью лицо туго обтянуто кожей, больше похожей на древний пергамент с полустёршимися письменами. Глаза без всякого выражения смотрят на нас.
— В кого ты превратился, сын мой! — продолжает старик и голова его дёргается и подрагивает вслед каждому слову.
— Кто ты? — кричу я, выдёргивая из–за пазухи пистолет. — Какого чёрта тебе надо? Зачем ты завёл нас сюда?
— Вы сами себя сюда завели, — трясёт головой старик. — Разве такую дорогу я для тебя готовил, Алонсо? Что же ты наделал, мой мальчик! Когда, где потерял ты себя и свою веру?
Теперь я узнаю его. Опять он!
— Выведи нас отсюда, чёртов старик! — кричит Понч и тоже трясёт своим «Сфинксом». — Я смертельно боюсь высоты!
— А ты, Белли, — переводит старик взгляд на моего спутника. — В кого превратился ты?!
Этот толстый болван стреляет. Пуля дырявит стену где–то за головой старика. Я бью пузана по рукам, опуская ствол вниз. От неожиданности он делает ещё один выстрел. Пуля чмокает пол и, взвизгнув у меня над ухом, улетает убивать снежинки.
— Белли, не будь идиотом! — кричу я. — Ты совсем уже двинулся от страха.
— Откуда этот старый хрыч нас знает?! — шепчет Понч.
Скрип–скрип… скрип–скрип…
Коляска, медленно тронувшись с места, катится нам навстречу.
Тот мосток, на котором мы с Белли балансируем, слишком узок — не более полутора метров в ширину, — чтобы нам удалось разминуться с безумным старцем.
Мне не до болвана Понча. Я прыгаю вперёд, подскакиваю к старику, хватаюсь за поручни коляски и резко, одним движением направляю её к краю коридора — в пропасть.
Понч в этот момент оступается на скользкой дорожке. Я хочу помочь ему, но теряю равновесие, не рассчитав толчок, и делаю невольный шаг вслед за коляской…
Я звал её Суити. Не помню её настоящего имени. Оно было не столь благозвучно и притягательно. А Суити мне нравилось и точно отражало суть. Или мне казалось, что отражало. Во все стороны.
Ты помнишь, дружище Белли?..
— Помню, сэр, — кивает Понч. — Я помню Суити. Хорошая была девушка.
