— Лоран! — пробормотала она. — Что с тобой? Ты болен?
Парень, который привел ее, вышел и закрыл за собой дверь. Она присела на край кровати.
— Нисколько я не болен, — сказал Лоран. — Наоборот, мне очень хорошо. Я хочу лишь одного — чтобы ты отсюда выкатилась!
— Нет, я не уйду. Я должна знать... Что там за лекарства на полу?
— Одни — чтоб спать, другие — чтоб просыпаться. Теперь, когда они у меня есть, все в порядке!
Она хотела взять его за руку, но он резко высвободился.
— Послушай, Лоран, — сказала она. — Ты не можешь оставаться здесь, в этой нищете, в этой грязи!
— Представь себе, что мне хорошо в этой нищете и в этой грязи! — воскликнул он. — Все, что тебя раздражает, мне нравится! Тебе противно, а мне приятно! Славные, простые ребята, жизнь без обязательств, без притворства; живот хоть и подвело, зато голова свободная; хоть ноги и грязные, зато чистая душа! Ничего не поделаешь, Анна, мы с тобой принадлежим к разным расам! Я не то, что ты, — не исповедую благопристойность! Пойми же, наконец, я больше всего на свете ненавижу то, что ты олицетворяешь: респектабельность, здравомыслие, пунктуальность, расчет... Черт побери! Жизнь слишком коротка!..
Новый приступ кашля заставил Лорана умолкнуть. Глаза его налились кровью. Он сел в постели, хватая ртом воздух.
— Хорошо, — сказала Анна. — Чего же ты хочешь?
— Ничего! Я не задаюсь такими вопросами. Живу сегодняшним днем!
— А как же будет с нами, Лоран, с нами обоими?
— С нами обоими? Ты хочешь сказать, с нами тремя, включая твоего бывшего супруга?
Она хотела было закрыть лицо руками и тут же в отчаянии уронила их на колени. Опять. Его было так же трудно сдвинуть с места, как гору.
— Но, Лоран, повторяю тебе: Марк для меня просто товарищ. Ты должен понять.
— Я уже давно все понял!
— Не думай больше об этой глупой истории. Я готова даже признать, что была неправа тогда в ресторане. Ты должен вернуться домой.
— Зачем? У меня здесь есть все, что мне нужно! Когда мне нужна женщина, всегда находится какая-нибудь из девчонок.
Она в ужасе смотрела на него, точно он плюнул ей в лицо. А он, вздернув подбородок, продолжал бахвалиться с сумасшедшинкой в глазах.
— Ты что думаешь? — продолжал он. — Что я жил здесь как монах эти пятнадцать дней? Думаешь, я так влюблен в тебя, что ни о чем больше и не помышляю? Ты видела девочек внизу? Красивые, правда? А до чего покладистые — ты и представить себе не можешь! И притом — молоденькие!.. Да, да, молоденькие, — ты меня слышишь?
