Так и трусил он себе по лесной тропинке, боязливо оглядываясь по сторонам и осторожно прислушиваясь к малейшему шуму. К вечеру догнал он охотничьего пса, который в те далёкие времена был толстым и важным. На нём была тёплая шубка, а на лапах красовались новенькие сапожки. Путники поздоровались, как полагается, и зашагали вместе сквозь чащу леса. По дороге косой никак не мог налюбоваться на сапожки пса — до чего они были красивые и крепкие, — тем более что у него, бедняги, отчаянно мёрзли лапки.
— Сколько ты заплатил за сапоги? — робко спросил он.
— Две золотые монетки! — гордо ответил пёс.
— Я как раз иду на ярмарку, чтобы купить себе такую обувку.
— Я тоже туда путь держу, у меня там дело к знакомому купцу. Сапог на ярмарке сколько угодно, было бы только чем заплатить.
— У меня есть два золотых.
Пёс ничего не ответил и лишь высокомерно закрутил ус, будто ему не было никакого дела до денег зайчика.
Шли они и шли, пока совсем не стемнело, так что и дороги уже не стало видно. Ледяной обложной дождь припустил ещё хлеще, и бедный заяц весь дрожал и лязгал зубами от холода.
— Жаль мне тебя, дружище, — сказал пёс. — Ты ведь босиком тащишься… Как бы тебе совсем не замёрзнуть, а кроме того, ночь уже, и ни зги не видать. А ты при деньгах… Да и при мне тоже немало добра найдётся. Кто его знает, кого можно ночью в лесу повстречать… Тут, говорят, разбойники пошаливают…
Заяц навострил уши. Он ещё туже запахнул зипунишко и заодно проверил, на месте ли монеты, которые он бережно хранил на груди, в потайном кармане.
— Как же нам быть? — спросил он.
— А на что постоялые дворы существуют? Чтобы путники могли укрыться на ночь. Здесь неподалёку есть один. Его медведь содержит. Зайдем туда, переночуем, а завтра утром спокойно отправимся дальше. Может, и дождь маленько уймётся…
Косой согласился — делать-то было нечего.
Топтыгин радушно встретил путников.
— Ну и ненастье! — воскликнул он. — Нос боязно из дому высунуть. А ты, бедолага, босиком ходишь… Пройди ближе к огню, согрей ноги.
Зайчик, который от холода совсем съёжился, не заставил себя долго просить и поплёлся к печи. На постоялом дворе, кроме них, никого больше не было. Топтыгин изредка выходил на порог и всё вглядывался в темноту: не идут ли ещё путники.
— Давай закажем какую-нибудь еду, да и выпить бы неплохо, — предложил негромко пёс.
— Закажи, куманёк, коли тебе охота. Я не голоден, да и мелочи у меня нет. А коли разменяю золотую монету, то останусь без обуви на всю зиму.
